Точно так же как ребёнка нельзя научить одними лишь словами и наставлениями идти прямым путём от А до Я, так же нельзя запретами раз и навсегда внушить различие между добром и злом, между опекой и насилием. Надо измерить свои силы, измерить гармонию сознания и этих сил, надо перегнать смерть и найти самый окольный путь в лабиринте – и лишь тогда можно быть абсолютно уверенным, что насилие трансформируется в градации опеки.
То, что я называю ирреализацией, есть подобное сотрудничество с изначально присутствующей глубинной энергетической плоскостью.
Раз уж несущий смерть солнечный свет прибывает сюда точно с той отсрочкой, которая делает его животворящим, то и нам следует продолжать наш труд как образ этой отсрочки.
Первая и самая важная отсрочка случится само собой, если мы разделим пищу, имеющуюся на Земле, между всеми поровну.
И под пищей я понимаю пищу.
Пока мы не почувствуем себя обязанными делиться энергией, мы никогда не придём к тому, чтобы поделиться способностью различать добро и зло.
Братство
Недавно мне довелось прочитать о сплавах, которые при определённых температурах могут, как мы бы сказали, «помнить» те формы, в которых они пребывали при других температурах.
Я представляю себе братство как такой сплав, как ирреализацию общей памяти о первоэлементах бытия.
Я представляю себе, что для человека возможно при определённых температурах – а душевные порывы в обществе всегда отмечены определённой температурой – помнить те формы, формы поведения и языковые пространства, в которых он пребывал при иных температурах.
Точно так же как поэзия в своих лучших образцах всегда исходит из первоэлементов языка, устанавливая между ними живые связи, – так же в обществе существуют формы поведения, приметы и обычаи, которые, хотя чаще всего и выглядят весьма неуклюже, исходят из первоэлементов общества и воссоздают телесную память о самых глубинных живых связях, без которых мы, возможно, и рождались бы свободными и равными, но никогда не смогли бы прожить жизнь как браться и сестры.
Свободу и равенство можно закреплять законодательно, законы можно постепенно оттачивать, улучшать, но о братстве нельзя ни договариваться, ни принимать постановлений, ни предписывать обязательных к исполнению законов и нормативных актов. «Возлюби ближнего своего, как самого себя» никогда не могло стать § 1 ст. 1 никакой конституции, пусть даже самой демократичной. Я представляю себе братство, выражающееся непосредственно, без чрезмерных знаков внимания, почти как если бы речь шла о чем-то противозаконном, – как нечто почти спонтанное, не связанное никакими рамками, как если бы мы продвигались по незнакомой местности, испытывая полное доверие к первым попавшимся на пути людям.
Доверие как основа демократии.
Демократия означает власть народа – народ правит сам собой, поскольку в обыденной жизни люди управляют сами собой.
Особый образ правления, который в идеале характеризуется тем, что он же является и образом жизни.
Если люди в своём общежитии должны управлять и собой, и друг другом, то возникают своего рода мемы как особые силовые поля между демократией как образом правления и демократией как образом жизни.
Существуют три слова, обладающие в нашей культуре особым статусом, а именно: свобода, равенство и братство. (Впрочем, самое эффектное совпадение между демократией как образом правления и демократией как образом жизни в настоящий момент, кажется, ирреализуется там, где братство является сестринством.)
И в общем-то, нет ничего удивительного в том, что из этих трёх слов: свобода, равенство и братство – лишь свобода и равенство могут и должны получить точное, законодательно закреплённое определение.
Это связано с тем, что три эти величины как образы жизни ведут себя совершенно по-разному.
Братство как образ жизни, будучи последовательно реализованным, повлекло бы идентичность демократического образа правления и образа жизни. И речь идёт, стало быть, об ирреализации. О выражении отношений, являющихся главенствующими в такой мере, что, даже будучи слепо реализованными, они будут представлять собой ирреализацию.
Свобода же, будучи реализована последовательно как образ жизни, повлечёт максимально возможное неравенство, точно так же как и равенство, реализованное последовательно как образ жизни, повлечёт максимально возможную несвободу.