А если подвижное тело – это человек, то, добавлю я, он всегда возвращается в исходное положение, но преображённым, непременно преображённым.
Впрочем, то же самое может относиться и к планетам, возможно, и они возвращаются в исходное положение преображёнными.
Справедливости в движении планет мы до сих пор не разглядели.
В наших транспортных системах мы продолжаем вести себя так, будто Земля плоская.
Кеплер открыл первые два закона движения планет в 1609 году.
К тому времени Земля уже давно не была плоской.
Но хотя законы Кеплера были мало кому известны – в большинстве люди ничего не знали, а просто бежали туда, где, по слухам, было лучше, – люди всё же чувствовали, что у них буквально уходит почва из-под ног.
Но если реальный мир не мог застыть неподвижно, то можно было создать модель мира, придав ей желаемую степень неподвижности. Мир превратился в сцену, где собиралась пёстрая толпа людей, гонимых страхом потерять или власть, или жизнь, чтобы играть роли, следуя точнейшим указаниям режиссёров.
Празднества по случаю свадьбы Леопольда I в Вене явились чрезвычайно зрелищной демонстрацией магии власти. Всё выглядело как заклинание стихий, хотя на самом деле было заклинанием подданных, переодетых стихиями. Если вы расступитесь по моему велению, то расступятся и воды, и мир застынет.
Празднества продлились больше года, и «большой лошадиный балет» в 1667 году стал его кульминацией. Выступали целые полки всадников, украшенных всяческими драгоценностями и представлявших четыре стихии: воздух, огонь, землю и воду.
Вот свидетельство современника:
«Стихии принимают торжественную позу, вступают друг с другом в ожесточённую перебранку, а затем по сигналу фанфар обнажают оружие. Начинается балет: искусно украшенные всадники ведут множество битв, исход ни одной из них не решён. И в момент наивысшего напряжения боя над войсками неожиданно растекается яркий свет и голос взывает: „В пылу битвы – замрите!“
После чего все рыцари стоят как заворожённые… и вот, в тот же миг расступаются тучи и неожиданно храм вечности плавно опускается на борющиеся стихии, и во вратах храма показывается император, верхом на коне, объезжает площадь, останавливается перед своей невестой, чтобы выказать ей своё почтение. В заключение император становится ведущей фигурой ещё одного грандиозного лошадиного балета!»
И в самом деле, народными стихиями повелевает абсолютизм, смиряя их гнев, так что они верят, что защищены от всех форм буйства.
Но на крупнейших мировых подмостках, где замки естественным образом превращались в кулисы, в реальности буйства и его фатальных последствиях сомнений не возникало.
Массовые казни ставились, как спектакли, со своей сценографией и режиссурой, приговорённых вели процессией, босыми, во власяницах и колпаках, вместо беглых выносили их изображения, умерших выносили в гробах, – и изображения, и гробы, и кающихся босоногих грешников казнили без разбору.
Представления такого рода не обходились без рецензий самых взыскательных искусствоведов. Рассказывают, что массовые казни 1680 года в Мадриде оказались самыми «удачными» из всех, когда-либо имевших место.
Нечто подобное было разыграно в Копенгагене в 1663 году. Леонора Кристина из своей тюрьмы в Синей башне описывает, в каком театре жестокостей ей довелось жить:
«Через несколько времени после отъезда Курпринца было решено казнить доску с изображением (собственно, с изображением ее мужа Корфица Ульфелдта. – И. К.), утром камеру, расположенную под моей, отпёрли, подмели, убрали, посыпали песком. В полдень дверь отворили, какая-то женщина, стоя на лестнице, беседовала с кучером, затем во-шла, села ко мне на кровать, прикинулась удивлённой и поспешно мне сказала: „Господи Иисусе! сюда везут вашего мужа!“ Известие меня испугало, что ей не составило труда заметить, ибо, когда она это говорила, я поднялась на кровати и вытянула правую руку, а согнуть её обратно не могла. Она, видно, тут же раскаялась в своих словах, ибо я всё сидела и не могла вымолвить слова, и она сказала: „Моя госпожа, это изображение вашего мужа“. Я на это отвечала: „Покарай вас Бог!“ Она выбранила меня последними словами, сказав, что это я заслужила кару, а не она, много она мне наговорила. Я прикусила язык, ибо была бесправной, и не мне было спорить.