Заказ мне обломился срочный,Как будто с неба канул гром —Черкизовский завод молочныйВосславить пламенным пером.
Как там в пакеты разливаютТо, что на завтрак люди пьют…О, знал бы я, что так бывает,Когда пускался на дебют,
Что отомстит мне так жестокоНеуправляемый подтекст,От шуток с этой подоплекойЯ б отказался наотрез.
Поэт всегда за все в ответе,Прости, любимая страна,Что не сумел в простом пакетеЯ разглядеть двойного дна.
Народ. Вход-выход
Когда я вышел из народа,Мне было двадцать с чем-то лет.Оставлен напрочь без ухода,Небрит, нечесан, неодет,Я по стране родной скиталсяПешком, голодный и худой,Сухою корочкой питался,Сырою запивал водой.Но годы шли, летели годы,Короче, где-то через год,Наевшись досыта свободы,Решил я вновь войти в народ.Ему я в пояс поклонился,Как пионеры Ильичу:Прости, народ, я утомилсяИ снова быть в тебе хочу.Прими меня в свои объятья,Свои холщовые порты,Готов за это целовать яТебя, куда укажешь ты.Прости мне прежние метанья,Мои рефлексии прости,Прости фигурное катаньеНа трудовом своем пути.Ты дан навеки мне от Бога,Ты мой навеки господин.Таких, как я, довольно много,Таких, как ты, — всего один.Кто есть поэт? Невольник чести.Кто есть народ? Герой труда.Давай шагать с тобою вместеПо жизни раз и навсегда.Так я стенал, исполнен муки,В дорожной ползая пыли,И, видно, пламенные звукиКуда положено дошли.Внезапно распахнулись двериС табличкой „Enter“ т. е. „Вход“,И я, глазам своим не веря,Увидел собственно народ.Он мне совсем не показался,Хоть дело было ясным днем,Он как-то сильно не вязалсяС расхожим мнением о нем.Он не был сущим и грядущимВ сиянье белоснежных крыл,Зато он был довольно пьющимИ вороватым сильно был.Я ослеплен был идеалом,Я в облаках всю жизнь витал,А он был занят черным наломИ Цицерона не читал.Он не спешил в мои объятья,И тут я понял, что народЕсть виртуальное понятье,Фантазии поэта плод.И понял я, что мне природаЕго по-прежнему чужда,И вновь я вышел из народа,Чтоб не вернуться никогда.
„Наш Ту-154…“
Т. Догилевой
Наш Ту-154,Смекалки русской буйный плод,Над территорией СибириВершил свой плановый полет.
Под самолетное гуденьеВ момент набора высотыЯ погрузился в сновиденье,Где фигурировала ты.
И лишь в него я погрузился,Как вдруг, ну словно как живой,Явился и не запылилсяМне незабвенный образ твой.
Короче говоря стихами,На полном, так сказать, лету,Дыша французскими духами,Возник он прямо на борту.
Являя всю себя народу,Ты, внешних данных не тая,Передвигалась по проходу(Аллитерация моя — И. И.).
В руках неопытных держалаМладенца ты не тем концомИ что-то смутно выражалаСвоим неправильным лицом.
С подобным выраженьем каждыйСмотрел на мир тогда, когдаБывал он матерью однаждыИли хотя бы иногда.
…Турбины мощные шумели,Пилот в руке сжимал штурвал,В салоне плакали и пели,И кто-то даже вышивал.
Лишь я один не шевелился,Боясь спугнуть волшебный сон,Покуда он не удалился,В другой проследовав салон.
Как жаль, что в некогда могучей,В единой некогда странеСтоль яркий материнства случайУвидишь разве что во сне.
„Не Англия, не Турция…“
Не Англия, не Турция,Не Клинтон-паразит,Проклятая коррупцияРоссию поразит.
Грозит нас сила чернаяРазрушить изнутри,Вставай, страна огромная,Вставай, глаза протри.
Пора настала грозная,В поход зовет труба.Идет борьба серьезная,Нанайская борьба.
„Не выношу ночной горшок…“
Не выношу ночной горшокЗа неприятный запашок.