Во имя того, что чернь называет любовью.
Так гордого гнева гниёт в сердцевине бутон,
Обманчивым тёмным сияньем пульсирует благость,
Услышав молчанье и скорбный серебряный звон,
Я слышу тоску, неуемную дикую ярость,
Так надо, так надо – кому, чаша, отче, – кому?
Предавший предатель, по кругу идущие строки.
Я к гробу уже не приду, никогда не приду,
Холодное зарево звёзд над тропою далёкой,
Холодная сталь закаляется в жилах моих –
Быть может, и в память о том, как твоя закалялась.
Когда молоток опускался, твой голос затих.
Когда молоток опускался – бессильная зависть
К опилкам креста –
Или складкам истерзанных простынь под крышей чужой?
У каждого грех свой и крест, от небес к преисподней,
Ты думал, что я не пойму, – будто грех неземной
Кусается крепче земных и язвит благородней.
Ты думал, что я не пойму, опуская глаза,
Ты думал меня поберечь – только сталь не поранишь.
И пламя земли задевает твои небеса,
Лазурью ты снова вернёшься – и снова обманешь.
И камень летит в твой висок, как когда-то и в мой,
За шуткой, смирением, болью скрывая уродство
Чужого сценария – солнце над красной тропой.
Как дорого, равви, дается твое благородство.
Я больше не дам прежней воли кощунственным снам
Про кровь, простыню, серебро и чужие чернила.
Ты больше не дашь прежней воли своей Мариам –
Так берег лишается моря в печали отлива.
Останутся ночь, и догадки, и ложь, и слова,
Чужих простыней душный запах под тенью акаций.
Не хочется видеть, и слышать, и знать – но, очнувшись едва,
Я морщусь от боли в виске. Это камень – так надо.
Матфею – завет, Иоанну – любовь, Мариам – омовение ног.
Ты думал тогда, что молчаньем меня уберег,
Но прячется темная чаща под сводами сада.
Звенит над заливом твоя не простившая боль,
Сливается с болью моей – тоже нет, не простившей.
Порочное солнце в агонии пламенных воль,
Под жаждою мести твой Ершалаим закалившей.
Священные войны внутри и снаружи гремят,
Смердит не-священная смерть, и в сиянии сада,
В мучительной памяти нервами рваного дня,
В глухих повтореньях пустого «Так надо, так надо», –
Так надо – кому?.. Заставляет внимать не дыша,
Кровавые язвы сошли со скульптур и полотен,
Зачем же, зачем – содрогаясь в слезах, – чтоб душа,
Чтобы душа возвысилась над плотью.
21.11.2022
СОЛОВЕЙ
В лунном свете дрожат лепестки бархатистых цветов,
Соловей распевает под сводами старого храма,
К новой смерти рассвет оказался ещё не готов,
Но ты должен уйти на заре – я давно это знала.
Над морями из слёз, в иссушающем ветре пустынь,
Над крестом и чернилами, кровью и братским зароком
Золотится сияние звёзд, и манящая синь
Заберёт тебя прочь, в справедливости мутно-жестокой.
Много вёсен назад этот день моё сердце порвал,
И ещё разорвёт, и сейчас, раввуни, разрывает.
Ты заранее знал, ты всегда всё заранее знал,
На рассвете, прощаясь с луной, соловей улетает.
Соловьём устремляется к солнцу больная душа,
Я ловлю возле храма его обгоревшие перья,
Ледяною Невой – темнота, пустота, не дыша, –
Возвышаясь бессильною верой над плотским безверьем.
И разводят мосты под пасхальный безрадостный звон,
На истерзанных мёртвых губах поцелуи Иуды,
В моей чёрной шкатулке хранится его серебро
До сих пор, и над городом мчатся молвы пересуды.
Бьётся пульсом отчаянье клятв в круговерти зеркал,
И осину декабрьский ветер, крича, коронует.
Мне так жаль его, равви, – ты тоже всегда это знал,
И от жалости грешное сердце болит и тоскует.
Соловьиные стоны над словом и ложем чужим,
И вишнёвым вином пахнут губы под пеплом и снегом.
Он любил тебя, равви, отчаянно, страшно любил,
Потому и убил – у смертных так часто бывает, –
В Гефсиманском саду, над распятием братских могил,
В серебре стылых звёзд соловей навсегда улетает.
Прихожу я на площадь – те самые камни лежат,
Раскалённые солнцем, лепнина дворца перламутром сияет.
Здесь меня покупали, здесь я покупала, здесь я… –
Но твой шёлковый голос серебряный звон искупает.
Тишиною и светом на город снисходит заря,
Из осиновой рощи тебе позвоню и услышу:
«Пожалей, Мариам, пожалей моего соловья».
Золотые лучи заливают деревья и крыши.
29.01.2023
КОНТРАКТ
КРАСОТА
«…А если это так, то что есть красота