[17.08.92]
«Что вы сделали, светлые боги…»
Что вы сделали, светлые боги,
как сумели, посмели, смогли —
повстречали на пыльной дороге
и оставили там же, в пыли.
И за мудрость познанья награда —
вслед за легким касанием рук —
нестерпимая горечь от яда,
и безвыходный замкнутый круг.
Как в бреду, я в разлуке металась,
как во сне порывалась взлететь,
но шаги от меня удалялись,
и сознанье опутала сеть.
Так бывает с домашнею птицей —
бьются крылья в бессильной тоске,
если лунною ночью ей сниться
тень летящих на мокром песке.
Не достичь, не догнать, не коснуться,
только памяти огненной течь,
только утром никак не проснуться —
видно мною легко пренебречь.
Позабыть — о, суровые боги,
зачеркнуть, облегченно смеясь,
и уйти по знакомой дороге,
отряхая прилипшую грязь.
[17.08.92]
Как все вы далеко — трепещут писем крылья
и рвутся в никуда, в бессмысленный полет,
в холодные дожди, в осеннее бессилье,
надежду унося, что чудо вновь придет.
Как все вы далеко — и руки не согреют,
и не прогонят боль обычные слова.
И пальцы над письмом отчаянно немеют,
вступает темнота опять в свои права.
Как все вы далеко — за дождевой завесой,
за сотнями ветров, за тысячами снов.
Народ зеленых гор и солнечного леса,
Счастливые, как смех, крушители основ.
Как все вы далеко — и можете лишь сниться,
из этих ярких снов- как в омут — снова в явь.
А письма все летят — моей надежды птицы,
и я за ними рвусь — сквозь время вброд и вплавь.
Как все вы далеко — а дети вновь болеют,
и ночью не до сна, и боли нет конца.
Над нашей теснотой лишь облака сереют,
ни блика, ни звезды, ни песни, ни лица.
Как все вы далеко — в немыслимом просторе,
где с другом рядом друг, всегда в руке рука,
а здесь я, как родник, который ищет моря,
но сушь вокруг горит, ушла в песок река.
Как все вы далеко — кричи, зови — напрасно,
и в буднях, как в пыли, все глохнет, не дыша.
Но где-то там, средь вас, осталась светом ясным
гореть и не сгорать — и ждать моя душа.
Как все вы далеко — надежда на излете
к вам в руки упадет, и, может быть тогда
вы вспомните меня, а вспомнив, позовете,
и путь к вам озарит взошедшая звезда.
[19.08.92]
Песня, легенда, сказанье — сюжеты повторны,
горе первично лишь в любящем сердце твоем.
Снова споем о двух братьях, о белом и черном,
старую истину заново перевернем.
Белый был брат красотой наделен и привечен
сильными мира сего, лишь за то, что он бел.
Черный, отверженный всеми, был тьмою отмечен,
видно зато, что был более честен и смел.
Белый одно признавал лишь — покорность и службу,
сам был слугой, и умело рабов выбирал.
Черный же был обречен на любовь и на дружбу,
и за любимых друзей много раз умирал.
Белый не помнил родства, подчиняясь приказу,
предан же был лишь себе, но зато до конца.
Черный стремился узнать — и узнал, хоть не сразу
имя и облик, и страшную участь отца.
Белый желал подчинить себе смертные души,
гладко текла его речь, навевая дурман.
Черный учился не вторить, а только лишь слушать,
зная, что слово есть слово, и звук есть обман.
Белый уверен в себе, и собою доволен,
только вперед устремлен его алчущий взгляд.
Черный метался в сомненьях и боли был полон,
он видел мир от начала, как выросший сад.
Что вам судьбой суждено, непохожие братья?
Ненависть, боль и смертельная схватка в конце?
Белому толику боли твоей передать бы,
правду заставить увидеть, узнать об отце.
Зрячи глаза его, только в ослепшую душу
свет не проникнет, наверно, во веки веков.
Если бы даже ты смог эту стену разрушить,
он бы не принял тебя, он по сути таков.
Злоба и зависть разводят вас дальше и дальше.
Смертные люди — наследство страданий и мук.
Делится мир пополам бронированным маршем,
рвется на части творенье создавших вас рук.
Слабым огнем трепеща, мы уходим куда-то,
краткая жизнь — не успеть, не суметь, не понять.
Что значит выбор мой смертный меж братом и братом?
Мне не дано с них заклятье предательства снять…
Предал незнающий — или забыл предававший?
Брат против брата поставлен теперь до конца.
Знает всю правду и путь к избавленью, создавший
этих несчастных детей жгучей волей творца.
Но охраняют покой его те миллиарды
долгих и медленных, огненных, черных смертей,
что принял он ради будущей солнечной Арды,
ради своих разлученных рожденьем детей.