Мы тупели
Танцевали менуэты,развлекались, как могли,и встречали мы рассветынашей в юности любви.Солнце светит, разгоняетсвоенравности туман.На меня собаки лают,норовят залезть в карман.Ничего нельзя поделать,хоть старайся без конца.Чёрное вдруг стало белым,но с потерею лица.Необласканные ветвипотеряли листья вмиг.День прекрасный, в сути, светлый,омрачает горький крик,раздаётся что над полемв беспокойстве за страну.Неисполненные ролипревращаются в винуперед будущим рассветомнеизвестности степной.Преклоняюсь пред Поэтом,кто беседует со мнойв недалёком беспокойствеза бестактность миража,проявляющий геройствов безнадёге виража.Танцевали менуэтыпод весёлый ветра свистзнаменитые Поэтыи отплясывали твист,зажигали рок-н-роллы,зуб дробили на куски.Мы тупели и уколыот недрогнувшей руки
получали по заслугамс вероятностью навзрыд,не ходили кто за плугоми теряли с ходу стыд.
Потускнел
Неудачные сравненья,и эпитет никуда.Ну, зачем вам извиненья,что упали из дождя,градины осенней стужи,заморочили простор,где себя я обнаружил —потускнел свободы взор.Зашумели невезенья,славно листьями звеня,разбросала туча тенина закате грустном днявсеобъемлющего счастьяна осеннем вираже.И горят сезонной страстьюлистья с блеском в витраженакренившихся событийпод орущий в ночь народ.Не осталось что ль наитий,что, заилился вновь брод? —Поворачивай оглобли,расстоянья покоряй,разыгравшееся лобби,однозначность выбирайв поимённости сознаньяпомутившихся времённи к чему мои стараньяс пересчётами ворон,что сидят на ветках грустив надвитражной пустоте,где опять в печали льютсякапли в яркой красоте.
Тёплый сумрак
Я воистину свободенот печали и тоски.И ещё на что-то годен. —Унывать мне не с руки.Улыбаются рассветыи улыбчивы цветы,хоть уже уходит лето,пригорюнились кусты.И роняют слёзы травы,индевеет утром день.Золотистые дубравыпотеряли лист и тень.Солнце прячется за тучи.Дождик моросит всю ночьда и днём идёт по кручамв золотом кафтане прочь.Скупо солнце засияет,повернёт лицо на юг,тёплым сумраком затянетоголевший лес и луг.
По осени считают
Вновь снег идёт и охлаждает воздух,но тает тут же на земле сырой,мой нарушает безобразно отдых,лососевою падает икройкрупа из капелек снежинок яркихблестит, и слепит фарами глазамашина мчащегося газаиз белизны, но бестолково марких.Вот только чистотой своей сверкая,становится вдруг серой массой вновьс листвой опавшею вчера лесов.Не видно этому конца и края,повсюду комья грязи в нас летят —по осени считают вновь солдат.
Под сверкание
Походил бы по Парижу,и на кладбище б сходил,может быть, кого увижубез седла и без удил,кто промчался по столетьюи нашёл себе покой.Слово бьёт по душам плетью,машет жёсткою строкой.
Я записываю стансы —нечитабельный сонет.Тают ветреные шансы……и опять спасенья нетот изнанки недомолвокв бестолковостях своих.В жизни множество уловок —и такой же этот стих.
В смысле всё произведенье,если можно так назвать.Я же праздную раздельно,нечего давно сказатьв оправдание совета —отойти на задний планили встать в тени Поэтатам, где стелется туман.
Закрывая непонятностьв понятийности пустой,где посеяна невнятностьзасверкавшей чистотойвсей объёмности словеснойпод сверкание луны,голой, до безумья честной,коль глядеть со стороны.
Не добрался до Парижа……дорог мне мой Барнаул.Пополам сломалась лыжа,северяк мне в морду дул.И оставил я затеюв дебрях чести прозябать.Над собой в ночи балдею,что б ещё мне написать?..
Накануне
Накануне дня рожденьянадо стих бы записать. —Где бы взять мне вдохновенье,хоть словцо одно пойматьи в строку его поставитьда на место, чтоб впритык.И себя разок прославить,не заделывая стыкмежду смыслом в запоздалойнеуклюжести стиха,и найти бы связи с залом,где стена, как танк, глуха,и никто не слышит слово, —мною сказанное вслух,повторить желанье сноваподнимает в небо дух.Оттого сегодня весел —наступил с утра канун.Мир безумствующих тесен,если ты пока не лгун,то поймёт всё окруженьевсей ненужности стихов,где «Полёт в самосожженье»выше снежных облаков.