Дракон промычал что-то виновато-обиженное и аккуратно поднялся повыше. Свирайт одобрительно похлопал его по спине, и дракон повеселел, наверное, решив, что уже окончательно прощён. Спустя несколько минут гробовой тишины, во время которой мы все приходили в себя, а я заодно наслаждалась потоками попрохладневшего ветра, Воин оповестил нас о приближении настоящей Рощи. Приготовившись к оперным дубам, я повернулась под удобным углом обзора и ахнула от красоты раскинувшихся под нами зарослей.
— Эй, это же бамбуковый лес!
Пусть видела его только в кино и на картинках, я была уверена, что это он. Может, несколько видоизмененный, как и всё в Миртране, называющийся по-другому, растущий не так быстро, но всё-таки это был бамбук. С ума сойти, мы вылетели из местности, заселенной вулканами, потом пролетели огромную пустыню, а теперь проносимся над прекрасным творением азиатской природы. Этот мир не перестает меня удивлять даже в разгар собственного крушения! Высокие, тонкие стволы радовали глаз нежными красками: зеленые, мятные, бледно-голубые, бежевые, розоватые — это был рай, сотканный из безмятежности и умиротворения. Ветки с насаженными на них яркими пятилистниками образовывали огромные шапки, колышущиеся на ветру и опасливо пригибающиеся, когда дракон пролетал совсем близко к ним. Не знаю, что привело меня в такой восторг и подарило внезапное ощущение легкости: красота леса, скрытая в его нежности, простоте и изяществе, или навеянное воспоминание об азиатской культуре, часто привлекавшей меня своей таинственностью и гармонией. Хотя, может быть, всё дело оказалось в контрасте: после Вулканической Долины, олицетворяющей скорее смерть, чем жизнь, и выжженной пустынной земли прекрасный бамбуковый лес оказался глотком свежего воздуха для измученного тела и истерзанных чувств. Понимая, что скоро это природное произведение искусства останется позади, я впитывала взглядом все волшебные краски, движения острых тонких листьев, игру света и тени, которую можно было заметить среди редеющих деревьев.
— Как же потрясающе красиво, — я не могла не поделиться радужными эмоциями, наполнявшими меня до краев. — Так а почему деревья-то поющие?
— Из них делали — да вроде бы и сейчас делают — музыкальные инструменты, разные дудочки. Музыканты с их помощью просто творят чудеса.
— И всё? Вы больше ничего из них не делаете, только дудочки?
— А что еще из них можно делать?
— Ну, не знаю, коврики там, например… Или их можно съесть…
— Чего? — изумился Свирайт и даже умудрился повернуться ко мне на свой страх и риск. — Вы едите деревья и делаете деревянные ковры? Я думал, ваш мир находится на более высокой стадии развития, — посочувствовал мне друг, да с такой жалостью в голосе, что я моментально почувствовала себя одним из самых убогих существ на свете. Решив, что объяснять тонкости кулинарии и создания циновок прямо сейчас не лучшая идея, развернула парня обратно и уже привычно уткнулась лбом в его спину. Хорошо, что он не возражал, ибо в этой позе лететь было удобнее всего.
Следующую пару часов мы летели молча, лишь один раз я попросила посадить дракона, потому что снова захотела в туалет. Впрочем, остальным тоже не помешала маленькая передышка, во время которой все размяли затекшие от постоянного напряжения мышцы — все-таки вольготно и с удобством сидеть на драконе не получалось, слишком велик был страх соскользнуть и камнем полететь к земле. Бамбуковый лес закончился (Таби и Свирайта почему-то очень забавило слово «бамбук»), перейдя в заросли огромных темно-фиолетовых кустарников, с высоты драконьего полета напоминавших штормовое море. Время близилось к полудню, и Церон, несмотря на кажущуюся нежность своего персикового свечения, начал нещадно припекать наши бедные головы. Накинутые темные капюшоны лишь поглощали лучи, нагревая макушки еще быстрее. Хотелось пить, но изворачиваться и вливать в себя воду было неудобно. Так что об этом пришлось забыть до следующего приземления, которое, я надеялась, состоится уже в пункте нашего назначения.
По мере обеднения пейзажей и уменьшения количества разговоров снова начали набирать силу негативные эмоции. Это были не очередные панические страхи, парализующие разум, но напряжение — неспешной волной оно поднималось во мне, сжимая горло, скручивая желудок и заставляя ладони мерзко потеть. К счастью, была в нем и положительная сторона: мозг начал активно работать, создавая подробную схему действий по спасению Максима. Я пыталась представить, где именно находится мой командир, на какой глубине, в каком состоянии. Прорабатывала последовательные действия освобождения Макса: сначала обезопасить пространство вокруг водяной тюрьмы, чтобы после её уничтожения парень не был подхвачен течением или просто отправился на дно. Да, и не забыть сотворить ему оболочку для дыхания перед этим. И успеть, лишь бы просто успеть.