Глава 29
Ноющая боль растеклась по всему телу с первых минут пробуждения. Но неожиданно для себя самой я улыбнулась — боль означает, что я все еще живу. Побывала в лапах у своего смертельного страха — и выжила. По-моему, ноющие мышцы — это отличный спутник пробуждения, черт возьми!
С легким хрустом потянувшись всем телом, я приподнялась, стараясь не кряхтеть, как древняя старушка. Подо мной обнаружился уже знакомый целительный спальный мешок, а сама я находилась в одной из многочисленных мрачноватых рощиц. Данила, Сеня, Свир и Воин с татуировкой на голове сидели чуть поодаль, рядом с крошечным костерком: Воины разбирали оружие, а мои друзья-земляне смиренно ели и не мешали им. Тот, кого я искала, оказался слева: Максим лежал, укрытый еще одним куском темно-серой ткани, бледный, изможденный и все еще слабо напоминающий живого человека. Но хотя бы ужасающий синий цвет губ исчез, правда, он коварно забрал и все остальные краски, оставив лишь бледность, от взгляда на которую сжималось сердце. Едва заметное поверхностное дыхание заставляло меня напрягать глаза, чтобы разглядеть вздымающуюся грудь командира. Таби и Воин с оранжевыми волосами — наверное, тоже врач — сидели возле Максима и что-то усердно смешивали в своих многочисленных плошках-бутылках. Напоследок еще раз изогнувшись под непонятным углом, дабы размять мышцы, молящие о пощаде, я на четвереньках — зачем вставать, если идти недалеко? — подобралась к Максу. Хотела прикоснуться к нему, но испугалась, что он рассыплется ледяной крошкой. Воображение настолько живо сотворило эту картину, что меня пробрал озноб. Мне оставалось только смотреть, наполняя взгляд бесконечной теплотой с примесью тревоги. Если бы Максима можно было согреть одним взглядом! Я бы не смыкала глаз, пока он не очнулся и, порозовевший, не улыбнулся, доказывая, что по-настоящему ожил.