Когда мы добрались до храма, на улицах уже легли тёплые, чуть душные вечерние сумерки. Порадовавшись, что людей поблизости нет, я взлетела по ступенькам и потянулась к большой резной ручке, но кто-то открыл дверь раньше. Как только я увидела знакомые персиковые глаза и лёгкую улыбку, которая постоянно скрывала в себе некую загадку, меня захлестнула волна детской радости.
- Грета!
Не отдавая себе отчёт в действиях, я тут же обняла нашу прекрасную Верховную Хранительницу, которую когда-то смела подозревать во всех грехах этого мира. Ответные объятия сомкнулись за моей спиной, сопровождаясь нежным звенящим смехом.
- Безумно рада тебя видеть, Ника, — сказала Грета, оглядев меня с ног до головы. — Отлично выглядишь, — с хитрецой в глазах добавила она, имея в виду явно не внешний вид. Я как бы небрежно пожала плечами, мол, обычное для меня дело, я вообще всегда бодра и весела.
- У меня есть один тайный антидепрессант, — громким шёпотом сообщила я женщине, услышав за спиной возмущенный вздох.
- Значит, вот кто я для тебя?
- Это одна из твоих ипостасей, располагается рядышком с другой, называющейся “глазазакатыватус раздражатикус”.
Женщина снова рассмеялась, надевая объёмный капюшон и пропуская нас в храм.
- Я хочу с тобой поболтать, как только у меня появится несколько свободных минут, — сообщила Грета, уже спускаясь по лестнице, — а пока отдыхайте, ваши друзья уже в старом зале, вернулись совсем недавно.
- Что ещё за старый зал? — поинтересовалась я у Максима, пока он вёл меня куда-то вглубь храма.
- Грета сказала, что раньше он был залом для медитаций и концентрации какой-то там энергии, но потом там что-то произошло, и теперь пронизывающая стены энергия мешает Хранителям отслеживать свое состояние. А нам как раз подойдёт в качестве гостиной, мы-то теперь обычные люди.
- Они что, не сумели справиться с проблемой в собственном храме? — скептически поинтересовалась я.
- Решать чужие проблемы всегда проще, чем свои, разве нет? — с усмешкой вопросом на вопрос ответил Макс и галантно распахнул передо мной дверь. Я шагнула в уютную и небольшую круглую комнату без окон. У стен стояли мягкие диванчики и кресла привычного и аскетичного серого цвета, зато вот круглый ковёр по центру порадовал глаз яркими красками. Я успела мельком различить среди его узоров Церон и Эвлар, располагающиеся по краям, а в центре мешал разглядеть рисунок стеклянный низкий стол, тоже круглый. За ним-то сейчас и сидели ребята прямо на ковре, усиленно поглощая ужин. Увы, наше появление их отвлекло от вкусного занятия.
- Эй, посмотрите, кто проснулся! — конечно же, первым воскликнул Ян, вскочил на ноги и молниеносно ко мне подлетел, заключив в стальные объятия и подняв в воздух. Я совершенно по-девчачьи заверещала, со смехом умоляя поставить меня на пол.
- Если бы я вас не знал, то решил бы, что это как раз вы сладкая парочка, а Макс — просто швейцар, открывший дверь, — усмехнулся мой брат, перенимая эстафету по подбрасыванию меня в воздух. Правда, он очень скоро поставил меня на ноги и крепко-крепко обнял. Я растворилась в тепле родных рук и блаженно закрыла глаза.
- Отлично, как ещё меня сегодня назовут? — со страдальческим вздохом наш огненный товарищ прошествовал к столу.
- А что, Ника только очнулась и уже успела осыпать тебя оскорблениями? — поинтересовался Сеня. Богдан меня отпустил, и я чуть ли не с прыжка рухнула в мягчайшее кресло.
- Вполне в её духе, — заржал Ян под моим негодующим взглядом. Отсмеявшись, он решил меня задобрить и что-то отщипнул из тарелки. — Вот, хочешь вишенку? Я выбрал самую большую и сладкую, только не оскорбляй больше Макса.
- Знаешь, что, друг мой? — не выдержала я. — Дай-ка лучше вон ту грушу.
- Это, — парень взял в руки зеленоватый фрукт в форме лампочки, — не груша. Да будет тебе известно, что сей фрукт именуется в Миртране молео.
- От того, что эта груша называется молео, она не перестаёт быть грушей, дай сюда!
Медленно поедая миртранскую грушу-молео, ничем не отличающуюся от обычной земной, я разглядывала парней, с аппетитом уминающих вегетарианский ужин и болтающих ни о чем, больше просто шутивших. Такие расслабленные, беззаботные, жизнерадостные. Вроде бы. Если приглядеться внимательнее, можно заметить, что всё в их фонтанирующих весельем эмоциях было как-то чересчур. Смех слишком громкий, жесты слишком резкие. Надо признать, неплохая тактика для того, чтобы заглушить рвущиеся на свободу воспоминания. Быть может, смех не только продлит жизнь, но ещё и избавит от последующих ночных кошмаров? От непрошеных мыслей, от желания стереть себе память. Терзало даже не чувство вины, было что-то гораздо более глубокое, давящее, чему не подобрать названия. Тёмное чувство, которое то скрывалось внутри, даря приятное затишье, то вдруг сдавливало лёгкие, мешая дышать. Мы попали сюда, сумев избавиться от одних тараканов и фобий, а их место заняли другие, мрачнее, холоднее, чудовищней. И вот что теперь с этим делать, а? Каждый день бороться? Говорить себе, что мы сделали то, что должны были, и от судьбы Защитников Миртрана все равно бы не ушли?