Из бездны страшного паденья;
Звездою яркою спасенья
Ты в небесах моих взошла.
Отныне были б без тебя
Мне дни мои невыносимы;
Тоской безвыходной томимый,
Сошел бы в землю я, любя!"
На речи нежные она
Могла ответить лишь слезами
И не "клялася небесами"
Навеки быть ему верна.
Она, без клятв, без громких слов,
Всю жизнь любить его умела;
Она пошла за милым смело,
Покинув свой родимый кров.
Он был хорош. Лицо его
Следы носило жизни бурной.
Сначала света блеск мишурный
Любил он более всего;
Хоть, может быть, и не блистал
Он там звездой первостепенной
И обращался с ним надменно
Иной сиятельный нахал,
Но сердце женское не раз
Умел пленить он речью страстной;
И были все мужья согласны,
Что он опасен, как Ловлас.
В любви он видел жизни цель,
Бросал, потом опять влюблялся;
С одним соперником стрелялся
И сослан был он за дуэль.
Развратом, картами, вином
Он услаждал тоску изгнанья
И, небольшое состоянье
Убив, остался голяком.
Тогда-то он сошелся с ней;
Его ума она сначала
Боялась всё — не понимала
Его возвышенных речей.
Как дикий цвет в полях, цвела
Она, цены себе не зная;
Ей странно было, как такая
Степнячка нравиться могла;
Да и кому еще притомe
Ему, который там, в столице,
Конечно, не с одною львицей
Великосветской был знаком.
Он победить в ней этот страх
Старался нежностью покорной;
Большую опытность, бесспорно,
Имел в сердечных он делах.
И говорил он так умно!
А отличить в наш век, и сразу,
От чувства искреннего фразу
Сердцам наивным мудрено!
И в Петербург с собой увез
Ее он из глуши печальной;
С ним в путь она пустилась дальный
Без горьких жалоб и без слез.
Он представлял друзьям своим
Ее с торжествовавшим взором;
Друзья все поздравляли хором
Его с сокровищем таким.
Как был доволен он и рад,
Когда знакомые артисты,
Бывало, этот облик чистый
С головкой грёзовской сравнят!
Одна беда: своим трудом
Обоим жить им приходилось;
Она без устали трудилась,
Сидела ночи за шитьем;
А он… он места всё искал,
Но, получив ответ повсюду
Один: "Иметь в виду вас буду",
Пока сложивши руки ждал.
Хоть он на связи прошлых лет
Считать имел бы основанье,
Но в этот раз ему вниманья
Не оказал холодный свет.
Уверен я, известно вам,
Читатель мой, что очень трудно
В столице нашей многолюдной
Себя пристроить беднякам.
Себе отказывать во всем
Он не привык. Среди лишений,
Грошовых счетов, огорчений
Нередко желчь кипела в нем.
Купить хотел бы он своей
Подруге пышные наряды,
Чтобы завистливые взгляды
Привлечь, когда идет он с ней.
Ему хотелось побывать
В любимой опере, в балете;
Порой хотелось даже в свете
Блеснуть любезностью опять.
Во сне он часто видел бал;
Гремел оркестр, блистали свечи,
И кто-то пламенные речи
Ему под музыку шептал…
Но что же делала онаe
Ей не мечтался говор бальный:
Зажжет себе огарок сальный
И шьет сидит, не зная сна,
Чтоб только он доволен был,
Клясть перестал судьбы нападки;
Чтоб завтра свежие перчатки
Себе к гулянью он купил.
Она была так весела,
Как бы нужды не знала гнета;
Лишь красота, казалось, что-то
Немного блекнуть начала.
Но наконец — хвала судьбе
(Я отношу сей случай к чудным) -
Местечко с жалованьем скудным
Нашел приятель наш себе.
И стал он в должность каждый день
Ходить и там строчить бумаги;
Но ненадолго в нем отваги
Хватило… не осилил лень!
И, тяготясь своим трудом,
Он стал твердить: "Нет, право, мечи
Приказным быть чернорабочим,
Каким-то упряжным волом.
Не снился мне такой удел!
Доволен будет им не каждый;
Моя душа томится жаждой
Иных, полезных миру дел!"
Но если правду говорить,
Он к делу годен был не слишком;
И не таким, как он, умишкам
Дела великие творить!
И становились всё тошней
Ему служебные занятья;
Всё чаще сыпал он проклятья
И на судьбу, и на людей!
И даже той он не щадил -
Когда домой к себе, бывало,
Придет сердитый и усталый, -
Кому милее жизни был!
Не раз бросал в лицо упрек
Он ей в минуту озлобленья,
Хотя потом просил прощенья
И у ее валялся ног.
То, чем душа была больна,
У ней не изливалось в пенях;
И по ночам лишь на коленях
Молилась пламенно она.
А он всё думал об одном:
"Когда ж мне счастье улыбнетсяe
Иль в должность целый век придется
Мне шляться п_о_ грязи пешком!
Ужели буду поглощен
Я весь чиновничества тиной
И в месяц двадцать два с полтиной
Брать целый век я обречен!"
Желанье благ пережитых
В груди его всё возрастало,
И он во что бы то ни стало
Поклялся вновь добиться их.
Давно известно нам из книг,
Что человеку с силой воли
Возможно всё. Так мудрено ли,
Что цели скоро он достиг.
Достиг… но не путем труда;
Ведь по привычкам был он барин,
А этот путь неблагодарен
В отчизне нашей, господа!
Он часто льстил себя мечтой,
Что, говорить умея плавно,
Он, верно б, был оратор славный
Иль адвокат в стране иной.
Увы! не то ему судил
И бед и радостей виновник,
Капризный рок. Один сановник
Тогда в столице нашей жил.
Хотя у старца голова
Была сединами покрыта,
Но называла волокитой
Его стоустая молва.
И точно, от семьи тайком
(Имел детей он и супругу)
Завел он нежную подругу
И ей купил в Коломне дом.
Связь эта длилась много лет,
И дочь была плодом их страсти,
Хоть, признаюсь, темно отчасти,
Кто произвел ее на свет.
Ее любил он: исполнял
Он дочки каждую затею
И обещался дать за нею
Довольно круглый капитал.
Охота страшная была
У ней отведать жизни брачной;
Но, к сожалению, невзрачной
Ее природа создала.
Хотя подчас пускала в ход
Она румяна и белила,
Но женихов не находила,
А ей уж шел двадцатый год.
Она училась кой-чему,
Но не могла прочесть без скуки
Двух слов: не нравились науки
Ее небойкому уму.
Боялась мать, чтобы греха
Какого с дочкой не случилось, -
И к старцу с просьбой обратилась
Скорей найти ей жениха.
Примерным старец был отцом
И, много времени не тратя,
Искать усердно начал зятя
В обширном ведомстве своем.
И наш приятель там служил;
Фигурой стройной, смелым взором,
Изящным светским разговором
Он тотчас старца поразил,
И старец был ужасно рад,
Что сей чиновник интересный
Живет себе в каморке тесной,
Что беден он и не женат.
К себе он на дом звал его
И там однажды, в кабинете,
Открыл ему, что на примете