Пламя и влага
Живут борьбою, —
Той самой борьбой,
От которой в сторонке
Сидим и вздыхаем.
А там вихри бушуют,
А там пламя взлетает,
Там та же любовь
И ненависть та же.
А ну-ка, всмотритесь
Сквозь дымные клубы:
Там ваши же братья,
Такие же люди,
Стоят в самом пекле
И кличут к себе.
Что ж мы уселись
И руки сложили,
Потерянно бродим
Вокруг да около?
А чем же мы хуже!
Поднимемся дружно!
И встанем все вместе
В гуще огня!
Такое же пламя
И мы раздуем,
Чтоб старую жизнь
В переделку пустить.
Где бы мы ни были —
Вместе ли, порознь ли,
Живем ли на Западе
Иль на Востоке,
На Юге, на Севере, —
Не все ли равно:
Добьемся того,
Чтобы жизнь забурлила!
Юг и Север,
Восток и Запад
Слиться заставим,
Бурлить в переплавке.
Пара столбы
Пусть к небу взмывают,
Вершинами
Клубы туч задевая
И нависая
Кроной густою.
Пусть в этой тени
Старый мир скрывается,
Пусть новый мир
Сквозь нее прогревается.
Перекличка
Перевод А. Глоба
С хмурого севера,
С юга блаженного,
Из Азии — отечества
Племен, народов, человечества,
Из крестоносно-панцирной Европы,
Из юной Африки,
Из-за безбрежья океана —
Клич в громах гроз и урагана:
«Братья, братья,
Ближний, дальний — без нзъятья!»
Зов: «Братья, вы на страже?»
Зов: «Братья, отвечайте!»
Отовсюду гневный клич несется,
В целом мире эхом отдается,
Несется из дали такой,
Что месяцы, годы пройдут над землей,
Пока донесется сюда.
Несется сквозь землю, гранит и года, —
Слышишь: кричат камни, земля, вода:
Мы с вами, братья!
И есть голоса,
Что слабы, как вздох или шепот,
И есть голоса:
Сокрушителен грозный их ропот.
И те, кто на молчанье были обречены,
И те, что были тише тишины, —
Как корни, вросшие в скалу,
Окрепли и могущественны стали.
Клич: «Братья, мы бодрствуем с вами —
В далях, в недрах, в глубинах!»
Клич: «Братья, мы вашему зову внимаем,
Вам братский привет посылаем!»
Как будто ветров перекличка,
Друг друга слышим ближе и ближе,
Родину слышим, вселенную слышим!
«Братья, вы на страже?»
Мы на страже, на страже!
Мы внимаем, братья, мы слышим!
Мы внимаем, братья, мы видим!
Мы на страже!
Все и один
Перевод Ю. Абызова
А одинок ли я из-за того,
Что в одиночестве пребываю,
Что оторвали меня от отчизны?
И только поэтому должен грустить я,
Предаваться отчаянью?
Ведь только плоть мою оторвали, —
Так сорванный лист устремляется вдаль,
Песок его хлещет и воды полощут,
И гонит его невесть куда.
Но плоть — ведь это еще не я.
Ведь это лишь моя оболочка, —
Пусть ветры гонят и треплют ее,
Я становлюсь лишь бодрее, свежее.
Смеха достойна вера сломить меня,
Мою оболочку сокрушая;
Так что ж мне грустить, что я одинок?
Но вот моя сущность — это мой дух:
Он этих страданий не ощущает, —
Глянь, среди туч, застилающих небо,
Гонимых в осенней ночи вереницей.
Спокойно и гордо месяц сияет
И твердо свершает обычный путь —
Один, но с сонмом звезд в окруженье.
Так что ж, одинок он?
Вон оно, это величье бескрайнее,
Что мир наполняет, объемля.
Та масса, что служит всему основой;
Те тысячелетия напряженного
И непрестанного борения;
Вот оно небо — и звезд мириады, —
И в их числе пребываю и я.
Так что ж мне грустить, что я одинок?