Только слышишь – легче дымаИ безмолвней трав земныхВ холоде земли родимойТяжесть нежных век своих.
«Мне было десять лет, когда песок…»*
Мне было десять лет, когда песокПришел в мой город на краю вселеннойИ вечной тягой мне на веки лег,Как солнце над сожженною Сиеной.
Река скрывалась в городе степном,Поближе к чашке старика слепого,К зрачку, запорошенному песком,И пятиротой дудке тростниковой.
Я долго жил и понял наконец,Что если детство до сих пор нетленно,То на мосту еще дудит игрецВ дуду, как солнце на краю вселенной.
Вот я смотрю из памяти моей,И пальцем я приподнимаю веко:Есть память – охранительница днейИ память – предводительница века.
Во все пять ртов поет его дуда,Я горло вытяну, а ей отвечу!И не песок пришел к нам в те года,А вышел я песку навстречу.
«Все ты ходишь в платье черном…»*
Все ты ходишь в платье черном,Ночь пройдет, рассвета ждешь,Все не спишь в дому просторном,Точно в песенке живешь.
Веет ветер колокольныйВ куполах ночных церквей,Пролетает сон безвольныйМимо горницы твоей.
Хорошо в дому просторном —Ни зеркал, ни темноты,Вот и ходишь в платье черномИ меня забыла ты.
Сколько ты мне снов развяжешь,Только имя назови.Вспомнишь обо мне – покажешьНаяву глаза свои —
Если ангелы летаютВ куполах ночных церквей,Если розы расцветаютВ темной горнице твоей.
«Под сердцем травы тяжелеют росинки…»*
Под сердцем травы тяжелеют росинки,Ребенок идет босиком по тропинке,Несет землянику в открытой корзинке,А я на него из окошка смотрю,Как будто в корзинке несет он зарю.
Когда бы ко мне побежала тропинка,Когда бы в руке закачалась корзинка,Не стал бы глядеть я на дом под горой,Не стал бы завидовать доле другой,Не стал бы совсем возвращаться домой.
Колыбель*
Андрею Т.
Она:Что всю ночь не спишь, прохожий,Что бредешь – не добредешь,Говоришь одно и то же,Спать ребенку не даешь?Кто тебя еще услышит?Что тебе делить со мной?Он, как белый голубь, дышитВ колыбели лубяной.
Он:Вечер приходит, поля голубеют, земля сиротеет.Кто мне поможет воды зачерпнуть из криницы глубокой?Нет у меня ничего, я все растерял по дороге;День провожаю, звезду встречаю. Дай мне напиться.
Она:Где криница – там водица,А криница на пути.Не могу я дать напиться,От ребенка отойти.Вот он веки опускает,И вечерний млечный хмельОбвивает, омываетИ качает колыбель.
Он:Дверь отвори мне, выйди, возьми у меня что хочешь —Свет вечерний, ковш кленовый, траву подорожник…
«Да не коснутся тьма и тлен…»*
Да не коснутся тьма и тленИюньской розы на окне,Да будет улица светла,Да будет мир благословенИ благосклонна жизнь ко мне,Как столько лет назад была!
Как столько лет назад, когдаЕдва открытые глазаНе понимали, как им быть,И в травы падала вода,И с ними первая грозаЕще училась говорить.
Я в этот день увидел свет,Шумели ветви за окном,Качаясь в пузырях стекла,И стала на пороге летС корзинами в руках и в дом,Смеясь, цветочница вошла.
Отвесный дождь упал в траву,И снизу ласточка взвилась,И этот день был первым днемИз тех, что чудом наявуСветились, как шары, дробясьВ росе на лепестке любом.
«Ничего на свете нет…»*
Ничего на свете нетСердцу темному родней,Чем летучий детский бредНа пороге светлых дней.
У меня звенит в ушах,Мир летит, а мне слышнейСлабый шорох, легкий шаг,Голос тишины моей.
Я входил в стеклянный домС белой бабочкой в руке,Говорил я на чужомНепонятном языке.
Бабочка лежит в снегу,Память бедную томит,Вспомнить слова не могу,Только звон в ушах стоит.