<1688>
А еще, воодушевленный рассказами о Сирара и Фукиагэ,382 весь год постоянно мечтал о том, как бы полюбоваться луной над горою Брошенной старухи — Обасутэ,383 и в конце концов на одиннадцатый день восьмой луны покинул провинцию Мино, поскольку же дорога предстояла неблизкая, да и дней оставалось немного,384 то выходил в путь затемно, на закате же преклонял голову на изголовье из диких трав. Как и намечено было, достиг деревни Сарасина в ту самую ночь.385 Гора находится на одно ри к югу от селения Явата, отроги ее тянутся на юго-запад, она не поражает взор неприступно высокими вершинами и островерхими скалами, но при взгляде на нее безотчетная печаль пронзает душу. Я понял, почему об этом месте говорят: «сердцу здесь не обрести покоя…»,386 и мною овладела неизъяснимая тоска. «И зачем надо было бросать стариков?» — подумал я, и по щекам моим покатились слезы…
<1688>
Сердце еще не успело «обрести покоя»387 с тех пор, как любовался срединной осенней луной388 у горы Обасутэ в селенье Сарасина, навевающие печаль очертания торных склонов все еще стоят перед глазами, а тем временем приблизилась Тринадцатая ночь Долгой луны. Кажется, это император Уда впервые предписал славить луну этой ночи и назвал ее «поздней» или «второй» луной. Но особую изысканность сумели сообщить ей, пожалуй, ученые и поэты. И вот я решил, что отрешившимся от мира празднолюбцам не годится пренебрегать этой луной, а поскольку к тому же еще не изгладились из памяти впечатления страннической жизни с ее блужданиями по горным тропам и ночлегами на ложе из трав,389 я пригласил друзей, постучал по тыкве-горлянке, в которой держал вино: «не пуста ли?», достал горные каштаны, которыми гордился так, как если бы они были из долины Белой вороны — Байягу.390 На стену хижины в качестве особого угощения повесил свиток с китайской песней почтенного Дзедзана391: «Круг не полон еще, двух частей не хватает ему», который со словами: «Трудно лучше выразить прелесть этой ночи» — преподнес мне сосед, старец Со.392 Один из гостей-сумасбродов начал декламировать стихи о Сирара и Фукиагэ,393 это добавило луне великолепия, словом, трудно представить себе ночь более прекрасную.
<около 1688>
Дзюдзо из Овари называет себя Эцудзином.394 Очевидно потому, что родом он из земли Эцу. Нуждаясь в просе, рисе и хворосте, он выбрал «уединение среди городской суеты»395: два дня служит, два праздничает, три служит, три праздничает. Он любит хорошее вино, а когда, захмелев, приходит в благодушное расположение духа, начинает петь «Хэйкэ».396 Таков мой друг.