Однажды хозяин хижины прознал, что в столице изволит пребывать настоятель с горы Кора, что на Цукуси, славный отпрыск некоего правителя провинции Каи и служителя святилищ Камо, и через одного знакомца обратился к нему с просьбой написать табличку для своего жилища. Настоятель легко, словно играючи, обмакнул кисть и, написав всего два слова: «Призрачная обитель», прислал ему. Я оставил эту табличку, дабы служила напоминанием о той скромной лачуге из трав. Тот, кто живет в горах, кто ночлег находит в поле, не должен обзаводиться утварью. Вот и я повесил на столб у изголовья лишь дорожную шляпу из кипариса, выросшего в Кисо, да плащ, плетенный из тростника, привезенного из Коси. Днем меня развлекают случайные гости, а то зайдет проведать старик-сторож из местного святилища или кто-нибудь из жителей ближайшей деревни, они рассказывают мне о своих деревенских делах, столь для меня непривычных: о том, как кабаны потравили посевы риса, как зайцы повадились на поле фасоли… Когда же солнце скрывается за горою и наступает вечер, я, в тишине поджидая луну, довольствуюсь обществом тени, затем, подвесив светильник, с полутенью436 рассуждаю о хорошем и о дурном.
При всем том я не могу сказать, что так уж люблю покой-уединение, что намереваюсь затеряться бесследно в горах и лугах. Просто мне, хворому, постепенно опостылели люди, вот и уподобился я презревшему мирскую суету. Порой, перебирая в памяти прошедшие годы и луны, размышляю о заблуждениях, в которые впадал по ничтожеству своему: бывало, завидовал тем, кто посвятил жизнь свою службе, иногда стремился проникнуть за ограду буддийского учения, войти в патриаршую келью,437 но потом претерпел немало мучений, вверив судьбу свою непостоянным ветру и облакам, истерзал сердце, воспевая цветы и птиц, мало того — надолго сделал это основным смыслом своего существования, и в конце концов, бездарный и ни к чему не пригодный, с этой одной стезей и оказался связанным. У Бо Лэтяня стихи изнурили дух пяти внутренних органов,438 старец Ду похудел.439 Люди бывают разные — мудрые и глупые, одаренные и заурядные, но разве не всем суждено жить в этом призрачном мире? — успокоенный этой мыслью, я лег спать.
<1690>
«Прохлаждаются у реки на Четвертой линии» — так говорят о людях, которые вечером, едва на небо выплывет луна, устраиваются на расставленных на берегу помостах и всю ночь до самого рассвета угощаются вином и разными яствами. Здесь и женщины, щеголяющие особенно тщательно завязанными поясами, и мужчины в длинных хаори,442 и монахи, и старцы, и даже мальчишки-подручные из бондарни и кузницы — все, наслаждаясь отдыхом, шумят, поют песни. Да, такое можно увидеть только в столице.