МИРОВАЯ С МЕДВЕДЕМ
Перевод А. Оношкович-Яцына
Ежегодно, схватив винтовки, белые люди идутМаттианским проходом в долины поохотиться там и тут.Ежегодно сопровождает беспечных белых людейМатун, ужасный нищий, забинтованный до бровей.
Беззубый, безгубый, безносый, с разбитой речью, без глаз,Прося у ворот подаянье, бормочет он свой рассказ —Снова и снова все то же с утра до глубокой тьмы:«Не заключайте мировой с Медведем, что ходит, как мы».
«Кремень был в моей винтовке, был порох насыпая в стволКогда я шел на медведя, на Адам-зада я шел.Был последним мой взгляд на деревья, был последним на снег мой взгляд,Когда я шел на медведя полвека тому назад.
Я знал его время и пору, он — мой; и дерзок, и смел,Он ночью в маисовом поле мой хлеб преспокойно ел.Я знал его хитрость и силу, он — мой; и тихонько бралОвец из моей овчарни, пока я крепко спал.
Из каменной пещеры, где гордых сосен ряд,Тяжелый от обеда, бежал медведь Адам-зад,Ворча, рыча, бушуя, вдоль голых диких скал.Два перехода на север — и я его догнал.
Два перехода на север — к концу второго дняБыл мной настигнут Адам-зад, бегущий от меня.Был заряд у меня в винтовке, был курок заранее взведенКак человек, надо мною внезапно поднялся он.
Лапы сложив на молитву, чудовищен, страшен, космат,Как будто меня умоляя, стоял медведь Адам-зад.Я взглянул на тяжелое брюхо, и мне показался теперьКаким-то ужасно жалким громадный, молящий зверь.
Чудесной жалостью тронут, не выстрелил я… С тех порЯ не смотрел на женщин, с друзьями не вел разговор.Подходил он все ближе и ближе, умоляющ, жалок и стар,От лба и до подбородка распорол мне лицо удар…
Внезапно, безмолвно, дико железною лапой смят,Перед ним я упал, безликий, полвека тому назад.Я слышал его ворчанье, я слышал хруст ветвей,Он темным годам оставил меня и жалости людей.