Я хватался за случай, и это — удачей теперь зовут.Что за судами я правил! Гниль и на щели щель!Как было приказано, точно, я топил и сажал их на мель.Жратва, от которой шалеют! С командой не совладать!И жирный куш страховки, чтоб рейса риск оправдать.Другие, те не решались — мол, жизнь у нас одна.(Они у меня шкиперами.) Я шел, и со мной жена.Женатый в двадцать три года, и передышки ни дня,А мать твоя деньги копила, выводила в люди меня.Я гордился, что стал капитаном, но матери было видней,Она хваталась за случай, я следовал слепо за ней.Она уломала взять денег, рассчитан был каждый шаг,Мы купили дешевых акций и подняли собственный флаг.В долг забирали уголь, нам нечего было есть,«Красный бык» был наш первый клипер, теперь их тридцать шесть!То было клиперов время, блестящие были дела,Но в Макассарском проливе Мэри моя умерла.У Малого Патерностера спит она в синей воде,На глубине в сто футов. Я отметил на карте — где.Нашим собственным было судно, на котором скончалась она,И звалось в честь нее «Мэри Глостер»: я молод был в те времена.Я запил, минуя Яву, и чуть не разбился у скал,Но мне твоя мать явилась — в рот спиртного с тех пор я не брал.Я цепко держался за дело, не покладая рук,Копил (так она велела), а пили другие вокруг.Я в Лондоне встретил Мак-Кулло (пятьсот было в кассе моей),Основали сталелитейный — три кузницы, двадцать людей.Дешевый ремонт дешевки. Я платил, и дело росло,Патент на станок приобрел я, и здесь мне опять повезло,Я сказал: «Нам выйдет дешевле, если сделает их наш завод»,Но Мак-Кулло на разговоры потратил почти что год.Пароходства как раз рождались — работа пошла сама,Коглы мы ставили прочно, машины были — дома!Мак-Кулло хотел, чтоб в каютах были мрамор и всякий там клен,Брюссельский и утрехтский бархат, ванны и общий салон,Водопроводы в клозетах и слишком легкий каркас,Но он умер в шестидесятых, а я — умираю сейчас…