Я знал — шла стройка «Байфлита», — я знал уже в те времена(Они возились с железом), я знал — только сталь годнаИ сталь себя оправдала. И мы спустили тогда,За шиворот взяв торговлю, девятиузловые суда.Мне задавали вопросы, по Писанью был мой ответ:«Тако да воссияет перед людьми ваш свет».В чем могли, они подражали, но им мыслей моих не украсть —Я их всех позади оставил потеть и списывать всласть.Пошли на броню контракты, здесь был Мак-Кулло силен,Он был мастер в литейном деле, но лучше, что умер он.Я прочел все его заметки, их понял бы новичок,И я не дурак, чтоб не кончить там, где мне дан толчок.(Помню, вдова сердилась.) А я чертежи разобрал.Шестьдесят процентов, не меньше, приносил мне прокатный вал.Шестьдесят процентов с браковкой, вдвое больше, чем дало б литье,Четверть мильона кредита — и все это будет твое.Мне казалось — но это неважно, — что ты очень походишь на мать,Но тебе уже скоро сорок, и тебя я успел узнать.Харроу и Тринити-колледж. А надо б отправить в моря!Я дал тебе воспитанье, и дал его, вижу, зряТому, что казалось мне нужным, ты вовсе не был рад,И то, что зовешь ты жизнью, я называю — разврат.Гравюры, фарфор и книги — вот твоя колея,В колледже квартирой шлюхи была квартира твоя.Ты женился на этой костлявой, длинной, как карандаш,От нее ты набрался спеси; но скажи, где ребенок ваш?Катят по Кромвель-роуду кареты твои день и ночь,Но докторский кеб не виден, чтоб хозяйке родить помочь!(Итак, ты мне не дал внука, Глостеров кончен род.)А мать твоя в каждом рейсе носила под сердцем плодНо все умирали, бедняжки. Губил их морской простор.Только ты, ты один это вынес, хоть мало что вынес с тех пор!Лгун и лентяй и хилый, скаредный, как щенок,Роющийся в объедках. Не помощник такой сынок!Триста тысяч ему в наследство, кредит и с процентов доход,Я не дам тебе их в руки, все пущено в оборот.Можешь не пачкать пальцев, а не будет у вас детей,