1929
Нас побить, побить хотели!
Нас побить, побить хотели,
Нас побить пыталися,
А мы тоже не сидели,
Того дожидалися!
У китайцев генералы
Всё вояки смелые:
На рабочие кварталы
Прут, как очумелые.
Под конец они, пройдохи,
Так распетушилися:
На советские «подвохи»
Дать отпор решилися:
«Большевистскую заразу
Уничтожить начисто!»
Но их дело стало сразу
Очень раскорячисто.
Нас побить, побить хотели,
Нас побить пыталися.
Но мы тоже не сидели,
Того дожидалися!
Так махнули,
Так тряхнули,
Крепко так ответили.
Что все Чжаны
Сюэ-ляны
Живо дело сметили.
Застрочили быстро ноты
Мирные и точные.
Мастера своей работы
Мы. дальневосточные!
Наш ответ Чжан Сюэ-лянам —
Схватка молодецкая,
А рабочим и крестьянам —
Дружба всесоветская!
Нас побить, побить хотели.
Нас побить пыталися,
Но мы даром не сидели,
Того дожидалися!
1929
Грехи простимые и непростимые
В американском консульстве в Иерусалиме из 14 чиновников 13 уволено за взяточничество.
В любом поповском вертограде
На складе Ворох чепухи:
«Кто побывал в Христовом граде,
Тому простятся все грехи!»
Кто не поверит этой чуши,
Тот есть безбожный маловер.
Американские чинуши —
Греха простимого пример.
Бунты рабочих, забастовки —
Вот непростимый грех! А тут…
Намылят жуликам головки
За то, что были так неловки…
И повышение дадут!
1930
К игрушкам дооктябрьским, детки.
Тянулись долго ваши предки,
Чтоб их схватить, потеребить,
Все изломать и истребить
И с кучей старенького хламу
Забросить в мусорную яму.
Был для рабочих и крестьян
От них один сплошной изъян:
Все эти страшные игрушки
В руках имели войско, пушки,
Кнуты — у каждой по кнуту —
На трудовую бедноту,
И беднотою, как хотели,
Они играли и вертели.
Конец всей этой злой игре
Был в большевистском Октябре:
Народ встряхнулся, встрепенулся,
К игрушкам подлым дотянулся
И так тряхнул их — пыль столбом!
Теперь посмотримте в альбом.
Вот это — царь.
Глава всей банды.
Он только знал Слова команды:
«Рас-се-я,
Смир-р-р-но!..
Стой!., назад!»…
Большой дурак,
Хоть и усат.
Игрушка важная — сановник.
Народных бед и слез виновник.
Бездушный злобный бюрократ
Держал в руках весь аппарат.
Митрополит.
Служитель божий,
Колдун брюхатый, толсторожий,
Дурил народ,
морил постом,
Глушил кадилом
и крестом.
Помещик.
Вид высокородий.
Владелец множества угодий.
Считая мужика скотом,
Всегда стоял над ним с кнутом.
Капиталист.
Заводчик. Туша.
На все способный ради куша.
Рабочих гнул в бараний рог.
Под ним — завод,
не то — острог.
Купец.
Был твердым старовером.
Жирел обвесом и обмером.
Над бедняком чиня разбой.
Рычал: «Терпи, Христос с тобой!»
Судья.
Безжалостный. Бесчестный.
Был приговор его известный:
«Кто против барской кабалы.
Того навеки в кандалы!»
Жандарм.
Тюремщик и убийца.
Шпион, свирепый кровопийца.
Пес, охранявший царский строй
Своею подлою игрой.
Городовой.
Такой-то части.
Фундамент главный царской власти.
Везде — торчал, рычал, стращал.
Держал, тащил и не пущал.
1930
Деревенским активистам
Октябрьский праздник… Речи… Флаги…
Нет смятых дракою боков.
Не воют пьяные ватаги
У деревенских кабаков.
Сосредоточенно и строго
Колхозник складывает речь.
Работы срочной, новой много,
И время надобно беречь.
Чересполосица и давка
Кому, отсталому, мила?
Сохе-кормилице — отставка:
Плохой кормилицей была.
Доселе дикой целиною
Идут ряды стальных коней.
Кулак лишь бредит стариною,—
Не беднякам рыдать по ней.
Как жили? Полосы делили.
Земля была худа, тесна.
И сельский «мир» за то хвалили,
Что «на миру и смерть красна!».
Октябрь был битвой не напрасной,
Иным крестьянский стал уряд:
В собраньях не о «смерти красной»,
О красной жизни говорят.
Вперед от старого бурьяна!
Бойцы за Ленинский завет,
Вам всем от Бедного Демьяна
Октябрьский пламенный привет!