* * *
Почистила зубы.
Больше я этому дню ничего не должна.
* * *
оцарапав острым крылом,
пролетел над самым столом
тихий ангел,
и сразу за ним
матерящийся херувим
* * *
Одна известная игра:
брать
врать
драть
жрать
орать
срать
Будешь играть?
ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ
1
Печальный двоечник с пожухлыми цветами,
пожухлый папа с фотоаппаратом,
зубами щелкающим: ну-ка, птичка,
на вылет! И — отсутствие резцов
в улыбках первоклашек, недостача
в улыбках второклассников — клыков…
2
А на крыльце — мои учителя:
алфизик Инденбаум — всякий знает,
что у него одна нога короче
и, может быть, стеклянные глаза,
Марьпетра вредная, химера, тойсть химоза,
ныне и присно пьяненький чертежник
и величавый педагог труда…
3
Запомнила немного: как Камоша
меня за новорожденные груди
хватал, и было больно и обидно,
а позже — непонятно, почему
девчонки говорят, что неприлично
так тесно танцевать медленный танец
с Камошей. Кстати, ведь Камоша умер.
Болел плевритом, умер. Белый танец.
Я, как всегда, Камошу приглашу.
* * *
Боб сказал:
— А ты написала,
как я ловил летучих мышей?
Боб ловил летучих мышей,
потому что папа сказал, что нельзя
их поймать — у них ультразвук.
Боб ловил летучих мышей,
быстро-пребыстро крутя полотенцем.
Она была жилистой,
как из "Кулинарии".
Ее отпустили.
Боб сказал:
— Написано верно,
но что-то с ритмом
* * *
Поняла, где у меня душа —
в самом нижнем, нежном слое кожи,
в том, изнаночном, что к телу ближе,
в том, что отличает боль от ласки,
в том, что больше ласки ищет боли…
* * *
Они менялись кольцами тайком.
Они в санях по городу летели.
Метели покрывали их платком
и хмелем посыпали их метели.
И путь у них настолько был один,
настолько было некуда деваться,
что не хотелось куриц и перин,
что даже не хотелось целоваться,
а только лица ветру подставлять,
а только на ветру в лице меняться.
Метели мягко стелят. Страшно спать.
Еще страшнее будет просыпаться.
* * *
Мужчина: удар, давление.
Сперва без сопротивления
позволю давить сок,
потом напомню: лобок
под мякотью прячет кость,
и ты — не хозяин: гость.
* * *
То ли пол — это полдела
то ли дело на полжизни
то ли жизнь не полна половая
то ли я не люблю тебя больше
Нет, я люблю тебя больше.
* * *
"На севере диком…" — Сапфо, а не Гейне.
Ты — пальма. И юг твой, как север мой, дик.
А если из Гейне, то пенье на Рейне,
дуэт лорелей. А сплочая сплетенье —
Наталья, пойдем в хоровод эвридик,
которым орфеи и лели — до фени:
с нездешнею нежностью, без сожаленья
покажем им розовый острый язык!
* * *
Душа расставалась с телом.
Моя — с твоим телом.
Твоя — с моим телом.
Душа улыбалась телу:
— Ну все. Я полетела.
— Ну все. И я полетела.
Душа склонялась над телом:
— А мне-то какое дело?
— И мне — какое дело?
Душа прижималась к телу:
— Прости. Я не хотела.
— Прости. И я не хотела.
* * *
Одиночество — это болезнь,
передающаяся половым путем.
Я не лезу, и ты не лезь.
Лучше просто побудем вдвоем,
поболтаем о том, о сем,
не о том, не о сем помолчим
и обнимемся, и поймем:
одинокий неизлечим.
* * *
Размажь по стенке, но — по своей,
топчи, чтоб смогла прилипнуть к ногам,
из колючей проволоки гнездо свей,
вот увидишь, что нам будет там
хорошо.
* * *
Нет любви? — Так сделаем ее!
Сделали. Что дальше будем делать? —
Сделаем заботу, нежность, смелость,
ревность, пресыщение, вранье.