XIII.
В курзале музыка по вечерам играла,
Теснились дачники, стучали каблуки,
Шуршали юбки. Молодежь плясала.
На них с диванчиков смотрели старики,
Старухи, дети. Весело влюблялись
И весело умели ревновать.
Фонарики на гвоздиках смялись,
И ночь старалась ласковей дышать.
«Тоской по родинe» кончались танцы
И гасли в зале лампы и румянцы,
Шумела роща молодой толпой
И от зари был лес уже седой.
XIV.
Петр с Кадей на заре встречались с ними
И шли сквозь них навстречу солнцу. Там —
В курзале — привиденьями ночными
Еще бродили стражники, к кустам
От света льнули, заплываясь мглою;
Еще стучал глухой билльярдный шар;
Скандалили в буфете с перепою,
И с кумысом влеклись орды татар…
А в Жигулях уже костры дымились;
Пески холмов искрились и струились
В дрожащем воздухе, и ночь, по-над песком
Скользя, влеклась сиреневым крылом.
XV.
На кладбище, уютном и веселом,
Они стихи читали по крестам,
Приглядываясь к бабочкам и к пчелам,
К простым и незатейливым цветам.
Оттуда были видны Волга, мели,
Изгибы кос и кружево лугов,
И были ярче жаворонков трели,
И пароходов светлый, нежный зов.
И даже сосны были там другими —
Такими мирными и всеблагими…
И начинала Кадя: «Сладко жить»…
И Петр кончал: «и Божий мир любить!»
XVI.
Перед отъездом Волгу переплыли.
На гальками покрытом берегу
Между шиповником и вишнями бродили;
По тропке, в заколдованном кругу,
Взбирались долго по отвесным скалам,
Где вдохновенные весенние ручьи
Прорыли путь стремглав по ветровалам,
Оставив лету рытвины пути.
В густом орешнике таилось дно оврага —
К нему сбегала пестрая ватага
Горбатых сосен, вязов и берез,
С кустами диких нелюдимых роз.
XVII.
С полянки Молодецкого Кургана
Симбирск когда-то кто-то разглядел…
Был, говорят, здесь трон великого Степана,
И много свершено кровавых дел…
Какой-то добрый молодец отсюда
С возлюбленною ринулся своей…
Петр с Кадей видели иное чудо:
Простор необозримый кос, мелей,
Озер и воложек, и островов, и леса…
Свершалась в небе солнечная месса,
И сталь воды и жемчуга земли
Свой хоровод молитвенный вели.
Глава третья
I.
За Чатырдагом, в маленькой Алуште,
На берегу, там, где Кастель-гора,
Где виноградники раскидистей и гуще,
Где скалы свесились, как сказочные бра,
Где много бухт, и голос моря ниже,
Где сердоликами поблескивает пляж,
Где густо пахнет водорослью рыжей,
Где с двух сторон, как стражу видный страж
Стоят обветренные старые утесы,
Где сходят с гор ступенями откосы —
У маленькой приветливой вдовы
Уютный домик сняли у скалы.
II.
Терраска затянулась виноградом,
И в комнатке был тихий полумрак,
И в тесноте кровати встали рядом,
И свешивался с потолка табак;
Но все же было место для камина,
Для умывальника, двух стульев и стола,
И даже ширмочка из светлого сатина
К стене крючком прицеплена была;
Для книг и для белья стояла этажерка,
И белая двустворчатая дверка
В стене скрывала емкий светлый шкаф,
Пропахший от букетов горных трав.
III.
Весь день на узких грядках винограда
Копалась в три погибели вдова.
Устанет — сядет, курит и так рада
Осенним дням, как будто здесь дня два
Живет, а не бесчисленные годы,
И с новою прекрасной новизной
Ей улыбались солнце, горы, воды
И небо с знойно-синей глубиной.
В жакетке старенькой, затертой и пятнистой,
В коротком фартуке (и он уж был нечистый)
И с головой, замотанной в фуляр,
Идет с зарей к цистерне у чинар.