Ах, Булат, прости нас, грешных.Мы вступили в тот предел,Где не в моде стала нежность,О которой ты нам пел.
Жизнь твоя осталась в песне,Значит, мы навеки вместеНа земле иль в поднебесье.Лишь бы голос твой звучал.
Вот уже сменился век.Но все так же кружит снег.И над шумом дискотекПесня старая слышна.
«Мне б научиться легко расставаться…»
Мне б научиться легко расставатьсяС тем, что уже не продолжится вновь:С эхом недавних похвал и оваций,С верностью, не удержавшей любовь.
Мне б научиться легко расставатьсяС теми, кто предал в отчаянный час…
С улицей детства в цветенье акаций,С песней, которая не удалась.
Я же пока тяжело расставалсяС тем, с чем проститься настала пора, —С музыкой нашего первого вальса,С прошлым, что было грядущим вчера.
Мученики моря
Боже мой!Ну до чего ж мы низко пали!Не считаясь с милосердием и болью,Мы дельфинов приобщаем к бою,Обучаем воевать со смертью в паре —Мины обезвреживать собою.А морские братья искренне нам верят,Но доверчивость им дорого обходится.Что считать дельфиновы потери,Если велено за минами охотиться.Бог накажет… И Природа не забудетУготованной дельфинам горькой участи.Может, совесть нас когда-нибудь осудит,Прежде чем в аду мы будем мучиться.
Непостижимость
Мы все настолько в Лермонтова вжились,Что кажется, нас нечем удивить…Но гении – всегда непостижимость…И где найти нам Ариадны нить?
Не понимаю, как в такие лета,Когда душа наметилась едва,Грядущее величие поэтаНам открывали юные слова.
Как мог он видеть в позапрошлом веке,Что «спит земля в сиянье голубом»?Еще Гагарин не расставил вехиИ мир не вхож был в наш небесный дом.
Как рано он взорвал глаголом темень,Чтоб светом обернуться на земле.И отступил перед мальчишкой Демон,Едва он уличил его во зле.
Наверное, он был посланец Бога?Но почему Господь к нему был строг?Оборвалась печальная дорогаНа перекрестке гениальных строк.
Посланец Бога, он не знал, кем послан.И, не сумев предчувствий одолеть,Все чаще устремлялся сердцем к звездам,Не думая, что звезды – тоже смерть.
Посланец Неба, жил он по-земномуИ не считал обид своих и ран…От бед спасала лишь дорога к домуДа живопись возлюбленных Тархан.
Последний вечер Лермонтова
Похожий на свои портреты,Сидел он между двух сестер.И, как положено поэтам,Был и галантен, и остер.
Смеялись сестры. Он злословил.Верней, задумчиво острил.И в каждом жесте, в каждом словеНеподражаем был и мил.
А за окошком краски меркли,Ковры темнели на полу.И как нахохлившийся беркутМартынов высился в углу.
Грядущий день его прославит.Да слава будет тяжела…
Слетали звуки с белых клавиш,Как с веток птичья ворожба.
Кинжал
Как известно, ссора Лермонтова с Мартыновым произошла в доме генерала Верзилина после безобидной шутки поэта по поводу мартыновского кинжала. Не поняв юмора и не приняв извинений, Мартынов вызвал Лермонтова на дуэль.
Николай МартыновПриобрел кинжал.И себя за этоОчень уважал.
Ибо в ПятигорскеДумали с тех пор,Что кинжал за храбростьПолучил майор.
А на самом делеБыло все не так.Он купил у горцаЗолотой тесак.
Украшал кинжаломДорогой бешмет,Поразить надеясьПятигорский свет.
Ничего ж другогоНе таилось в нем,Чтоб пленить собоюГенеральский дом.
В тот июльский вечер,В горький вечер тотЛермонтов был весел,Не жалел острот.Музыка звучалаВ гулкой тишине.Никаких предчувствий,Только синь в окне.
И, когда последнийСмолк в тиши аккорд,Вдруг упала фраза,Словно камень с гор.
Лермонтов не думалОбижать его.Просто с губ сорвалосьБольше ничего.
И хоть добродушенБыл девичий смех…Но ведь над майором,Да еще при всех.
А майор МартыновТак себя любил,Что принять ту шуткуНе хватило сил.