Мир!
Это слово в речи нашей
Несложно, но в него вошли
Движенье рек, дыханье пашен,
Законы жизни и земли.
И нет святее вдохновенья,
Что призвано в сердцах сложить
Ту песню, где одно стремленье —
В подлунном мире в мире жить.
И дух и сила наши в этом,
И мощь растет из года в год,
И славен тем пред целым светом
Народ, и только лишь народ!
462. «Всё желтое становится желтей…» Перевод Б. Ахмадулиной
Всё желтое становится желтей,
И радуга семь раз желта над нами,
И россыпь драгоценных желудей
Всё копит дуб и нежит меж корнями.
Всё — в паутине, весело смотреть,
Как бьется в ней природа пред зимою.
Счастлив рыбак, который эту сеть
Наполнил золотою чешуею.
Пока в дубах стозвонный звон стоит
И шум летит над буркою Арсена,
Прикосновеньем осень осенит
Всё то, что было неприкосновенно.
463. «Тень каштана скользит по стеклу…» Перевод В. Леоновича
Тень каштана скользит по стеклу.
Там за нею — за дальнею далью —
Посетителя тень в Зазеркалье —
Та же, в том же глубоком углу.
Это утро. Пустое кафе.
Я, входящий в чудесном смятенье.
Это Пушкин!.. И спутницы-тени:
Экатомба и аутодафе.
Пистолет иль костер? Всё равно.
Черный остов — иль малая ранка…
Для избранников этого ранга
Честь жены, честь эпохи — одно.
Где по мраморному алтарю
Жилка мерзлая — Черная речка,
Там тебе — только нож да овечка.
Слышишь, чернь, это я говорю.
Я тебе говорю, воронье:
Весть о жертве, о жесте высоком
Ты встречаешь желудочным соком —
Ты всегда получаешь свое.
464. «Уходишь… и с собой уносишь боль и муку…» Перевод A. Цыбулевского
Уходишь… И с собой уносишь боль и муку,
Как будто в сенокос работой увлечен.
Кто смеет поминать кончину и разлуку?
О, лишь сегодня ты воистину рожден!
Уходишь… Даль и близь. Сиянье. Переливы.
На блеск твоей косы немыслимо смотреть.
Кто смеет называть несчастным день счастливый?
Ты в тягость никому уже не будешь впредь.
Уходишь… Тем путем, не этим перепутьем,
Которым проплутал наперекор судьбе…
Кто говорит, что ты убог и бесприютен?
Отныне ты обрел убежище себе.
Уходишь… В добрый путь. И володей, и царствуй.
Завидней нет судьбы. И с нею заодно
Приветствует тебя влюбленное пространство,
Пристанищем тебе бессмертие дано.
465. «И поблекла и позолотела…» Перевод В. Леоновича
И поблекла, и позолотела,
А промерзла — вовсю расцвела…
Тропку — ласточка — перелетела
И над бездной слепила крыла.
Высоты переполненный кубок,
Золотое руно октября.
Величавый обломок — обрубок —
Клен пылает — и пышет заря.
А кора у него камениста,
А листва у него молода
И прорезана нежно и чисто,
И пронзают ее холода.
Будто эти корявые ветви,
У развилки — тропа и тропа.
На зарю оглянись и помедли,
Как заря, как деревьев толпа.
Здесь преданья витают поныне
Над обрушенным утлым жильем,
Здесь бесплодные молят рабыни —
Две рабыни — о чреве своем.
Шум невидимого водостока:
Там речонка в бетоне узды,
Солнце выглянет с юго-востока
Из-за той вон кудрявой гряды.
…Смотрит клен на террасы Самадло,
На угрюмый зубец Кер-Оглы.
Не согнуло тебя — хоть сломало,
Навязало на память узлы.