Какой-то отзвук маршей похоронных,
Каких-то зорь едва заметный след…
И в шелестящих пурпурных знаменах —
Сиянье окрыляющих побед!
305. Надпись на книге. Перевод Г. Цагарели
Я знаю, громыханье
Сменяет тишину.
Иных времен дыханье
Оно несет в страну.
Грядет она — победа,
И горек, как дурман,
Мистического бреда
Растаявший туман.
306. «Ты носишь имя человека…» Перевод Г. Цагарели
Ты носишь имя человека
Зачем? — постигнуть не могу.
Ты замолчал в преддверье века.
Остался у него в долгу.
Когда б ты каялся, в подмоге
Не отказал бы мир опять,
Но ты уже свернул с дороги,
Тебе уж нечего желать.
О жизнь, нам этой жизни мало,
Мы жаждем тысяч в смене дней,
Чтоб сердце ярче Альп сверкало,
А солнце стало горячей.
307. Думы на берегу моря. Перевод О. Ивинской
Простор морской молчаньем скован,
Не поколеблен мрак густой,
И дальний берег обрисован
Едва сиреневой чертой.
Я вижу неподвижность крылий
У парусов, застывших тут.
Ох, быть ли им в покое или
Их бури яростные ждут?
Мы к бурям шли с раскрытой грудью,
И сердце не могло молчать.
Настанет час, мы снова будем
Грозу знакомую встречать.
Бедняжка-лодка! Силой страшной
Над гладью моря поднята,
Волна в стремленье к рукопашной
В твои ударилась борта,
Она почуяла — свобода!..
И, пену взбивши добела,
Гроза семнадцатого года
Тебя в пучине погребла…
Мой дух в той битве закалился.
И из луча в морской тиши
В клинок из стали превратился
Живой огонь моей души.
Но если старого накала
В нем до сих пор таится ток,
Его огонь разрушит скалы
И бросит в огненный поток.
308. Гнева и язв не таи от народа. Перевод В. Леоновича
Свежие гвозди — а не загвоздки!
Будут ладони к брусу пришиты,
Ибо не убраны эти подмостки,
Чернь не сыта, и Голгофа не срыта.
Гнева и язв не таи от народа.
Мы, слава богу, больше не дети.
Истина есть музыкальная кода:
Мне тридцать семь. Тридцать — столетью.
Перед народом ты — перед другом
И тишиною исповедальной.
Так не гремите ж, нищие духом,
Мелким железом и наковальней!
309. Что не покрывается забвеньем. Перевод А. Тарковского
Нашим стремленьям — тянуться к вершинам —
Издавна путь преграждала природа.
Там, на горах, в этом крае пустынном,
Разве не чудо шаги пешехода?
Путник на горы глядел из Тбилиси,
Видел величье вершин в отдаленье:
Сквозь времена прорываются выси,
Не покрываясь туманом забвенья.
Вот ты поешь — и колеблются тучи,
Ты в одиночестве, путник счастливый;
Слева — утесы у рощи дремучей,
Справа — кустарник и сонные нивы.
Здравствуйте, горы, крутые отроги,
Дальние долы и дымы селений,
Дуб вековой на высокой дороге!
Здравствуйте, скалы — царство оленей!
310. Расцветшему вечеру. Перевод В. Звягинцевой
Строгие горы к ночи накрылись
Вечером тихим, вечером древним.
Меркнут Казбека белые крылья.
Сонно притихли, смолкли деревни.
Солнце коснулось неба губами
В ласке прощальной. Небо пылает,
Льется на запад легкое пламя,
В тихой дремоте млеет и тает.
Ниже, потоком едким размыты,
Брови нахмурив, скалы нависли.
Тьма проникает в горы гранита.
Кряж погрузился в угрюмые мысли.