О чем всю ночь слагал стихи поэт?
Что в этом сердце бушевало?
Какие чувства высказав, он шел,
Обласканный зарею алой?
Пускай о нем расскажет бури шум,
Ваш сон вечерний прерывая,
Рожденный бурей чистый луч зари
Да в небе тучка огневая…
Октябрь 1942
Расставанье
Как трудно, трудно расставаться, зная,
Что никогда не встретишь друга вновь.
А у тебя всего-то и богатства —
Одна лишь эта дружба да любовь!
Когда душа с душой настолько слиты,
Что раздели их — и они умрут,
Когда существование земное
В разлуке с другом — непосильный
труд, —
Вдруг от тебя навек уносит друга
Судьбы неумолимая гроза.
В последний раз к губам прижались
губы.
И жжет лицо последняя слеза…
Как много было у меня когда-то
Товарищей любимых и друзей!
Теперь я одинок… Но все их слезы
Не высыхают на щеке моей.
Какие бури ждут меня, — не знаю,
Пускай мне кожу высушат года,
Но едкий след слезы последней друга
На ней я буду чувствовать всегда.
Немало горя я узнал на свете,
Уже давно я выплакал глаза,
Но у меня б нашлась слеза для
друга, —
Свидания счастливая слеза.
Не дни, не месяцы, а годы горя
Лежат горою на моей груди…
Судьба, так мало у тебя прошу я:
Меня ты счастьем встречи награди!
Октябрь 1942
Лекарство
Заболела девочка. С постели
Не вставала. Глухо сердце билось.
Доктора помочь ей не сумели,
Ни одно лекарство не годилось.
Дни и ночи в тяжких снах тянулись,
Полные тоски невыразимой.
Но однажды двери распахнулись
И вошел отец ее любимый.
Шрам украсил лоб его высокий,
Потемнел ремень в пыли походов.
Девочка переждала все сроки,
Сердце истомили дни и годы.
Вмиг узнав черты лица родного,
Девочка устало улыбнулась
И, сказав «отец» — одно лишь слово,
Вся к нему навстречу потянулась.
В ту же ночь она покрылась потом,
Жар утих, прошло сердцебиенье…
Доктор бормотал тихонько что-то,
Долго удивляясь исцеленью.
Что ж тут удивляться, доктор милый?
Помогает нашему здоровью
Лучшее лекарство дивной силы,
То, что называется любовью.
Октябрь — ноябрь 1942
Звонок
Однажды на крыльце особняка
Стоял мальчишка возле самой двери,
А дотянуться пальцем до звонка
Никак не мог — и явно был растерян.
Я подошел и говорю ему:
— Что, мальчик, плохо? Не хватает
роста?..
Ну, так и быть, я за тебя нажму.
Один звонок иль два? Мне это просто.
— Нет, пять! —
Пять раз нажал я кнопку.
А мальчик мне:
— Ну, дяденька, айда!
Бежим! Хоть ты большой смельчак, а
трепку
Такую нам хозяин даст, — беда!
Декабрь 1942
Раб
Поднял руки он, бросив винтовку,
В смертном ужасе перед врагом.
Враг скрутил ему руки веревкой
И погнал его в тыл под бичом,
Нагрузив его груза горою,
И — зачеркнут он с этой поры.
Над его головой молодою
Палачи занесли топоры.
Словно рабским клеймом ненавистным,
Он отмечен ударом бича,
И согнулось уже коромыслом
Тело, стройное, как свеча.
Разве в скрюченном этом бедняге
Сходство с воином в чем-нибудь есть?
У него ни души, ни отваги.
Он во власти хозяина весь.
Поднял руки ты перед врагами —
И закрыл себе жизненный путь,
Оказавшись навек под бичами,
И что ты человек — позабудь!
Только раз поднял руки ты вверх —
И навек себя в рабство ты вверг.
Смело бейся за правое дело,
В битве жизни своей не жалей.
Быть героем — нет выше удела!
Быть рабом — нет позора черней!