Прими же, король мой Цезарь Август Максимилиан, этот плод моих десятилетних бессонниц, в котором ты узришь нашу Германию как бы на маленькой карте, — и ее четыре стороны, и истоки и устья наших славных рек, и сколькими тысячами русел они текут к морям, и насколько наша Германия распространяется в стороны Италии, Галлии, Паннонии, Дакии и Сарматии — благодаря твоей, славный король, и прежних германцев доблести и военной славе. Прими также новое и всеобщее описание Германии в нынешнем ее состоянии, написанное эпическим стихом. Сверх того, прими описание происхождения, расположения, установлений, нравов и красот именитейшего Нюрнберга, который ныне является имперским городом, — каковую книгу вместе с житием божественного Себальда, покровителя этого города, посвященную Нюрнбергскому сенату, я приготовил к печати совместно с этими моими книгами о любви, чтобы Герцинский лес, столь широко и далеко простирающийся по Германии, и его племена и города, и все, что об этих племенах и местах вмещено в слова, употребленные у знаменитых писателей, стало понятно людям, которые этими вещами занимаются, и чтобы они воочию представляли писаную картину этого леса, достопамятного в целом мире ради его величины. Сверх того прими «Дианино действо» и панегирики в честь корпорации, учрежденной для поэтов и математиков. Пусть иные хвалятся, что они объехали и увидели Галлии, Испании, и обе Сарматии, и Паннонию, и даже заморские земли. Я же считаю, что не меньшей славы достоин германец, приверженный к философии, который видел и наблюдал пределы и рубежи своего отечества и языка и различные в разных его племенах обычаи, законы, наречия, святыни, уклады, душевные чувства и даже облик и телосложение. И все, что в прославленной Германии, которая в руках у тебя, мною охвачено с помощью наших германских божеств и при защите и поддержке твоего прославленного величества, я изложу в четырех книгах в картинах отдельных племен.
Будь же здоров, король и Цезарь Август, достойнейший судия и правитель Римской империи и наша всегдашняя краса и защита!
Послано сие из Нюрнберга, ученого нашего прибежища, а писано в доме Вилибальда Пиркхаймера, патриция и сенатора, мужа высокообразованного и в обоих языках, латинском и греческом, весьма ученого. Остальные же части моего тебе панегирика ты вскоре получишь в предисловиях к книгам моих од и ста эпиграмм.