Выбрать главу
И счастью может ли способствовать богатство? Желанье собирать есть более препятство, Чем способ к счастию. «Ах! если б к куче той Прибавить удалось еще мешок-другой!» — Вот собирателя одно воображенье. И расточителя не лучше положенье: Для роскоши его отверстая душа, Всечасно к новому веселию спеша, От коей прочь бежит, ту скуку покупает И хладно меж забав шумящих засыпает. Богат, кто, знаючи своим достатком жить, Желаниям предел умеет положить. И словом, счастлив тот и тот один свободен, Кто счастья в крайностях всегда с собою сходен, В сиянии не горд, в упадке не уныл, В себе самом свое достоинство сокрыл; Владыка чувств своих, их бури утишает И скуку жития ученьем украшает.
Ты, юность подвигам военным посвятив, В училище трудов дни нежны проводив, Приятны старости готовишь вопоминанья. С тобою почерпать мы прежде тщились знанья: Счастливы отроки, в возлюбленных местах, Где, виючись, Москва в кичливых берегах Изображает Кремль в сребре своих кристаллов, Где музам храм воздвиг любимец их Шувалов, Где, Ломоносова преемля лирный звон, Поповский новый путь открыл на Геликон, Где Барсов стал по нем ревнитель росска слова И Шаден истину являет без покрова, — Там дружбы сладостной услышали мы глас; Пускай и в сединах обрадует он нас.
1774, 1780-е годы

40. СКОРОТЕЧНОСТЬ ЖИЗНИ{*}

Седины не возвращают Нам потерянных годов; Спокоенье возвещают От заботы и трудов. Сила жизни изнурится — Пребыванье разорится Некончающей души. Всё оставим за пределом, С сим что сродно бренным телом. Смертный, ты сие внуши.
И, затем воспоминая Скоротечность дней своих, Не достигнувши до края, О цене помысли их. День, который улетает, Крылий вспять не обращает И скрывается навек. Наша жизнь кратка довольно; Что ж ее ты своевольно Расточаешь, человек?
Пожалеешь, но напрасно, Невозвратный свой урон. Жизнь — мечтание прекрасно: То минутный утра сон. Протекло, что было прежде; Ты живешь всегда в надежде Быть счастливей, чем теперь. Ах! живи, не медля мало. Половина — дел начало, И ты времени не верь.
Наше счастье к нам столь близко; И Природа, нежна мать, Положила дар сей низко, Чтоб могли его достать. Следуй ты ее внушенью, Воспретив воображенью Заблуждать сей верный путь. Старость, дней твоих отрада, Как вечерняя прохлада, Успокоит томну грудь.
<1775>, 1780-е годы (?)

41. ОДА ВТОРАЯ {*}

к А. М. Брянчанинову
Сколько крат ни вспоминаю Я в отсутствии тебя, Столько крат я восстонаю, Дни покойны погубя. Брянчанинов! то неложно: Мне уж боле невозможно Муз прельщаться красотой; Музы! вы меня прельщали, Но в то время не смущали Бранны громы суетой.
Лухта! ты своей волною Мне вселяла жар к стихам, Как прозрачной быстриною Вал лила по мягким мхам. Но волна та прокатилась; Ах! когда бы возвратилась И лилась бы паки вспять; Льется там она, как прежде, Но не буду я в надежде Зреть брега ее опять.
Брянчанинов! я простился И с стихами, и с тобой, Богу браней посвятился Неминуемой судьбой. А пермесские богини Стали днесь мои врагини, Коль влекут еще меня; Пожалей меня в отсутстве И един, не в многолюдстве, Ты посетуй, восстеня.
Наша жизнь полна превратов, Наша жизнь — игра страстей: Мало ль сих нам сопостатов, Мало ль к смерти нам путей? Или должно устремляться По кончину утомляться И не ведать, что покой? К претекающему веку Льзя ль прибавить человеку Хоть часа черты одной?
Скоро, скоро, может статься (И кто ведает когда?), Час приблизится расстаться Мне с тобою навсегда. Мой любезный брат скончался На брегах, где ополчался На противников, возжжен; Мы судьбы своей не знаем: Гром метая за Дунаем, Он пал, громом поражен.
<1775>

42. ОДА ТРЕТИЯ{*}

Смертный суетен родился И навеки осудился Суетой себя прельщать; Он чувствителен, он страстен, Он влияниям подвластен, Быв рожден, чтоб ощущать.
Суета есть идол мира, Выше нет сего кумира, Им живут, им дышат все; В суете нам нет упреки: Чем бы стали человеки Утешаться в тесноте?