Скорбный век препровождая,
В самом счастии страдая,
Горьку желчь всегда пием;
Дух мятется, тело страждет,
Страсть воюет, сердце жаждет
В колебании своем.
Земнородных обладатель,
Не судья — лишь оправдатель
Беззаконий наших ум;
Велеречивей Орфея,
Во скудели Промифея
Он вития наших дум.
Суета его учитель,
Смертный, сам, себе мучитель,
С суетою брань творит;
Льзя ль с рассудком воевати?
И возможно ль отмщевати,
Если ум наш говорит?
43. ОДА ЧЕТВЕРТАЯ{*}
Стихотворство нам открыло
Путь в лазурны небеса,
Стихотворство сотворило
И богов и чудеса.
Справедливые уставы,
Укротивши дики нравы,
Стихотворцев суть труды;
Земнородные стекались —
И мгновенно пресекались
Межусобные вражды.
Обуявши, подвизался
На природу исполин,
Но согласьем он стязался
Струн твоих, священный Лин.
Древни дубы изумлялись
И за лирой устремлялись,
В кою ты бряцал, Орфей;
Укротив свирепость дику,
Не возмог ты Евридику
Вывесть паки от теней.
Ах! супруг, супруг несчастный,
Ты, сидя на бережку,
Ты един на лире страстной
Извещал свою тоску.
Ты во льдах иперборейских,
Ты стенал в снегах рифейских,
На танайских берегах;
Кровь лиюща истощалась,
Евридика лишь вещалась
В хладенеющих устах.
Амфион ударил в лиру —
И составилась стена;
Он отторг млаты, секиру,
И бряцала лишь струна.
Камни звуком извождались
И в чертоги созидались,
Как содейством неких уз;
Но доколь мне стих влачити?
Можно ль в слабу песнь включити
Все благодеянья муз?
44. ОДА ШЕСТАЯ{*}
Как яры волны в море плещут,
Когда Громовы стрелы блещут
И рассекают горизонт,
Корабль трещит и рвутся снасти, —
Средь неминуемой напасти
Пожрать пловца зияет понт.
Сей понт есть нашей жизни время,
И наша жизнь есть наше бремя,
Ревут, на нас несясь, валы;
Нас грозны громы поражают,
И вкруг беды нас окружают,
Как туча непрозрачной мглы.
Едва родимся мы, уж стонем
И прежде в бедствиях потонем,
Чем будем помнить мы себя;
А время, невозвратно время,
Бежит и косит смертно племя,
Их тлен и память потребя.
Напрасно смертный возгордился.
Он рек: «Затем я в свет родился,
Чтобы повелевати им», —
Но чуть лишь рок его погонит,
Чело он гордое уклонит
И слезы даст бедам своим.
Уничижи свою кичливость,
Прерви ленивую сонливость
И внидь в себя, о человек!
Какое мудрое строенье!
В тебе я зрю изображенье
Того, кто царствует вовек.
Ты мудр, ты можешь быть спокоен.
Затем в тебе твой ум устроен,
Чтобы повелевать собой;
Ты слаб, ты страстью колебаем,
Самим собой обуреваем,
Ты век караешься судьбой.
О смертный! смесь уничиженья,
Превыше ты воображенья,
И мал бываешь и велик;
Со кедром можешь ты сравниться —
Ты можешь так, как трость, клониться,
Хоть украшал геройский лик.
45. ОДА{*}
Восприял я лиру в длани
И хощу гласити песни,
Песни громки и высоки.
Но мои незвонки струны
Не хотят бряцати песни,
Песни громки и высоки,
А хотят гласить природу,
Обновившуюсь весною.
Я, покинув звуки громки,
Не для вас пою, потомки.
46. ОДА СЕДЬМАЯ{*}
О вы, которые хотите
Вступить под бранны знамена!
Вы очи ваши обратите
На ваши трудны бремена.
Прелестно в виде нам ироя
Скакать впреди гремяща строя
И битвы чин устроевать;
Но прежде чем в сраженьях мчиться,
Довлеет, други! научиться
Собой самим повелевать.
Вождям своим повиноваться,
Уметь сносить и не роптать,
С свободной жизнью расставаться
Вам всё то должно испытать.
А срамный шаг исполнь позора,
Не дрогни вражеского взора,
Рази иль буди поражен;
Вокруг тебя перуны стонут,
В крови их ратоборцы тонут,
А ты будь храбростью возжжен.
На день военна неустройства,
Когда ты все дела сочтешь,
Явится более иройства,
Как сколько в повестях прочтешь.
В тот день, как бури завывают,
И пламень жерла изливают,
И устремится меч на меч,
Природа вся изнемогает,
А смертный храбрость собрегает
И не робеет в поле лечь.