74. ОДА{*}
Священный замысл порывает
Военный усугубить тон,
Меня бог брани призывает,
Меня взывает Аполлон.
О лавры! вкруг чела обвейтесь,
Но только прежде вы напейтесь
Волной, над коей возросли;
Направьте, музы, дерзки руки,
Чтоб струн златых не втуне звуки
Их громку песнь произнесли.
Ах! тщетно я гордиться смею.
Продерзкий! я себя забыл,
Греметь хочу и лишь немею, —
Когда б еще здесь Майков был!
Его здесь нет! Прервитесь, струны,
Ударьте, частые перуны,
На холм, где знал я чистых муз!
И только лиру лишь расстрою,
Пойду, свой срам в шелом сокрою,
Подъяв оружий бранных груз.
Так должно лиру мне расстроить!..
Расстроить должно — и в сей час;
Но дух свой прежде льзя ль спокоить,
Ах, льзя ль хотя в последний раз?
Жесток, жесток я безвозвратно,
Коль растерзаю, что приятно,
Что мило сердцу моему;
И много ль тем я обинуюсь,
Что ею только полюбуюсь
И, разлучаясь, обыму?
Вот, Майков, плод твоих советов!
Жалей питомца своего,
Преступник он своих обетов
И наставленья твоего.
Но ты мне склонным покажися
И на того не раздражися,
Сердечно любит кто тебя;
Услышь: коль ты меня не любишь,
Так знай, что тем меня ты губишь
И ненавижу я себя.
75. ОДА{*}
Тревожится кипяща младость,
И рушится мой сладкий сон,
Весна вливает в чувства сладость,
И увлекает Аполлон.
Ты петь велишь, — зефир взвевает
И надо мною помавает
Зеленых ветвей нежну сень;
Здесь соловей подружки ищет,
Постой: пусть он еще просвищет,
Покуда не наступит день.
Он просвистал. Бряцайте, струны,
Вас внемлют тихи небеса,
Зефир, крутись, молчат перуны,
Кропят потоки древеса.
Повсюда мирные оливы,
Шеломы кроют горделивы,
И меч влагалище познал;
Обезоружен спит бог брани,
Окованы раздора длани,
И мир подруг его прогнал.
Светляе солнце здесь сияет,
И нет вокруг кровавой мглы,
Встает — и тихо озаряет,
И тихо клонится в валы.
Меж тучных там брегов томится
И плавно искрами струится,
Переливаясь, синева.
Но только мир свой образ скроет,
В пещерах север вдруг завоет
И задымится мурава.
И вдруг из дому теней, жадна,
Взвиваясь, мчит свой серный гром,
Любимица хаоса смрадна,
Богиня с медяным челом.
Но что за звуки раздаются?
Там два героя в гневе бьются,
Уже из них падет один;
С главы полн крови шлем валится,
И победитель веселится.
Бежит и зрит: его то сын.
Умчись, умчись, война ужасна!
Нам днесь любезна тишина.
Она мила, она прекрасна,
Она нам матерью дана.
Далече прежде бранных строев
Мы были люди без героев,
Героя прежде человек;
Для похищенья тленна злата,
Когда не ведали булата,
Тогда златой был в мире век.
76. ОДА{*}
Бежит, друзья, бежит невозвратимо время;
Давно ль зефиры здесь смягчали лютый мраз?
Успело уж взойти в земле зарыто семя,
Настал и жатвы час.
Отсюда солнышко недавно закатилось,
И кажется оно сзад этого бугру,
А завтре посмотри: когда не очутилось
Не там, где ввечеру?
Проходит скоро год, — да скоро возвратится,
Увядший цвет теперь раскинется весной;
А смертный человек уж младостью не льстится,
Бел ставши сединой.
Вотще заржавит меч и возвратится в ножны,
Вотще от яростных укроемся валов,
Вотще от непогод мы будем осторожны:
Все снидем в мрачный ров.
Ах! правда то, друзья, и боле чем желаем.
Оставим землю, дом и милую жену,
Погаснут страсти в нас, которыми пылаем,
И склонимся ко сну.