В любви всё водится: брань, мир, и брань опять,
И перемирия, и мрачны подозренья.
Терпенья никогда не надобно терять —
И сладостней еще по ссоре примиренья.
85. ЗИЛА{*}
Рассеявалася зарею темнота.
В поре был сенокос, деревня вся пуста.
Прохладный ветерок едва что ощущался,
Где вкруте косогор к востоку обращался;
Склоняясь вдоль его, созрелые бразды
С серпами поселян сзывали на труды.
Пастух в свирель играл, сгоняя стадо в поле,
И несся далеко в отзывах глас оттоле.
Уже и тонкий дым по кровлям восставал
И, плавно поносясь, на воздух улетал.
Нет хижины в селе, котора б не топилась.
Одна лишь дочь твоя, Эгон, не торопилась.
Ты, быстро шествуя, с косой преходишь луг,
А Зилу в томном сне удерживает пух.
Для ней и сны свои картины истощают
И, виючись над ней, ее отягощают.
Зефир, касался, до завес доходил
И тихо колебал, но Зилы не будил.
Спи, Зила, сладко спи: мне мил твой образ спящей,
Мил образ юности, заботы не терпящей.
Пусть медлит долее румянец на щеках,
У ног твоих любовь пребудет на часах.
Ты видишь, может быть, что ты с подружкой в поле
И возле вас пастух. Обманывайся доле:
Тебя ждет тяжкий труд. Зри полны вретена,
Зри: нити твоего смешались полотна.
Но скоро сон с собой мечтания уводит.
Скрыпит на петлях дверь, и мать пастушки входит,
И розы утренни сокрылися с ланит.
Уж Зиле слышится, что мать ее бранит.
Возводит к ней глаза, пощады вопиющи,
Склоняются глаза, виновность признающи,
И мать ей говорит: «Ты спишь, а солнца зной
Во старости отец испытывает твой;
Ты утро целое свои покоишь члены,
А рамена, трудом и старостью согбенны,
Отдохновения не знают целый день.
Увидишь ты его, как снидет с неба тень,
Влачащего стопы, работой изнуренна,
Точаща пот с чела. О юность, негой пленна!
Не знаешь ты, чего нам стоит каждый год
Неблагодарныя земли доставить плод».
Так мать вещала ей, и тронутая Зила
Проступок скоростью поправить поспешила:
Кров легкий на плечах, и обувь на ноге,
И спящий возбужден огонь на очаге.
86. ФЕОФАНУ ПРОКОПОВИЧУ{*}
Се пастырь Феофан, что клира чин устроил
И лик учителей российских освятил;
И Петр его жезлом святительским почтил
И тайною своей и дружбой удостоил.
87. К<НЯЗЮ> АНТИОХУ ДМИТРИЕВИЧУ КАНТЕМИРУ{*}
Сей, в лоно росских муз младенцем восприят,
Родителева был изгнания наследник.
Со лирою мудрец, венчанных глав посредник,
Знал правду, пел ее и рано небом взят.
88. НИКОЛАЮ НИКИТИЧУ ПОПОВСКОМУ{*}
Таков Поповский был, что Попом быть родился:
Он первый путь в Москве открыл на Геликон.
Ах! если б рок его жестокий отвратился,
Гораций был бы он!
89. АНТОНУ ПАВЛОВИЧУ ЛОСЕНКОВУ{*}
В сем виде Рафаил узрел в России свет.
Еще в очах его дух творческий блистает,
Но Живопись вотще его желаньем тает
И ждет к себе вотще. Лосенкова уж нет!
90. ЕВГРАФУ ПЕТРОВИЧУ ЧЕМЕЗОВУ{*}
Здесь видом грации любуются того,
Кем столько раз они прекрасней становились;
Но, Чемезов! они и боле бы дивились,
Когда б и сей пера был образ твоего.
91. РОЩА{*}
Дашь ли свободный мне вход под тихо колеблющись тени,