Выбрать главу
Ну, как живете? Что видали? В каком вращаетесь кругу? Какие блещут этуали На Коктебельском берегу? А, впрочем, праздные вопросы Стряхнем, как пепел с папиросы, И пусть курится до зари Наркотик легкий causerie. Есть в Коктебеле полу-терем, Полу- чердак, полу-чертог. Живет в нем женщина-цветок, Хранимая покорным зверем. Кто эти двое? - Вы да я (Признаюсь, правды не тая).
На севере, в потоке будней, Все так меняется, спеша, Но в зыбке гор, в медузьем студне Незыблема моя душа. Завороженная собою, Она покорствует покою, И только раз за пять недель Сменил мне душу Коктебель. Его характер изначальный Бессменно властвовал во мне, Затем что сменность глубине Обратно- пропорциональна (Чем буря более сильна, Тем долее ее волна).
Он мэтром, genius'ом loci, Явил свой мужественный лик, И я тонул в глухом колодце Проповедей его и книг, И, на суровом Карадаге Учась возвышенной отваге, Сменил на холостую стать Любовь к "жене" и веру в мать. Я был - как вахтенный в походе, Как праведник, как слон-самец, В плену забывший, наконец, Подруг, живущих на свободе, И долго радовался там Мужского ветра голосам.
Но дни бесстрастья пробежали, И, каменный еще вчера, Мир Коктебеля в мягкой шали Не брат мне больше, а сестра; Мне звезды - женскими глазами, Мне волны - женскими губами, Мне суша - вышитым платком, - И эта женственность - кругом. Шарманщик переводит валик
(За маршем воли - нежный бред), И, свет преображая в свет, В глазу меняется хрусталик, А сердце шепчет: - Брось перо И чувствуй - просто и остро!
1929
ИСТОРИЯ ЖИЗНИ
Розой отрочества туманного, В ожиданьи усекновения, Голова моя Иоаннова Вознеслась над садом забвения.
Но как буря страсть Саломеина, Небо юности хлещут вороны, Роза сорвана и развеяна И несется в разные стороны.
А ложится жатвою Ирода, После боя черными хлопьями, Где долина старости вырыта И покрыта ржавыми копьями…
1924
СТИЛЬ "A LA BRASSE"
Не опасна мне жадная заводь, Не обидна свобода светил: Липкий гад научил меня плавать, Плавный коршун летать научил!
Нет, недаром лягушечью силу И расчетливость хилой змеи Унесли в торфяную могилу Заповедные предки мои…
У запруды, в канун полнолунья Я шагнул и квакунью спугнул И к бугру, где нырнула плавунья, Удивленную шею пригнул.
Я учился: я видел: рябая Округлилась вода чертежом, И, как циркуль, к луне выгребая, Мудрый гад мой поплыл нагишом.
Ах! Заманчиво влажное ложе, И конечности дрожью полны, Будто я земноводное тоже, Тоже блудный потомок волны.
Над перилами женской купальни Я размашистой думой нырял В ту пучину, где пращур мой дальний Облегченные жабры ронял;
Я развел твои руки, подруга, Окунул и скомандовал "раз!" Ты на "два!" подтянулась упруго, А на "три!" поплыла "a la brasse".
Дорогая! Поздравим природу: Стала мифом родная среда, Ты лягушкой покинула воду И Венерой вернулась туда!
1928
КАМЕНЬ КААБЫ
В списке всесветных святынь Спорит с предметом предмет - Мавры порочат латынь, Риму грозит Магомет.
Полный тропических жал, Мастер заразу рожать, Камень Каабы лежал И продолжает лежать…
Сотни и тысячи губ, холя холеры змею, Слюнили аспидный куб, Смерть целовали свою.
Гурий в раю разбуди, Горний Господень хорал, - В долгом священном пути Смуглый мулла умирал.
Умер, но Мекки достиг, Лег, отпустив караван, Стынет в устах его стих Книги, чье имя - Коран.
Белая сказка пустынь, Тысяча первая ночь… Господи, камень содвинь И помоги превозмочь!
1926
ПАПИРОСА
Голубая душа папиросы Исчезает под пеплом седым, - Обескровленный ангельский дым Разрешает земные вопросы…
Он рядился в табачную плоть И прозрачную кожу бумаги, как рядится в мирские сермяги Потайной домотканый господь.
Но, пылающе-рыжеволосый, Жаром спички приник серафим - И прощается с телом свои Голубая душа папиросы.