В коридоре Стив наткнулся на сильно накрашенную женщину средних лет, которая несла в руках толстый пакет. Несмотря на дергающую боль в бедре, он в одно мгновение достиг двери и постучал. Ему не сразу открыли, и он уже не знал, что делать. Наконец раздались шаркающие шаги, затем последовал металлический скрежет. Перед ним стоял мужчина. В обычной ситуации Стив бы задохнулся, столько необычных сильных запахов сразу нахлынуло на него. Но еще более ощутимый шок тут же развеял эффект от этих испарений. Потому что, похудевший и ссутулившийся, перед ним стоял Сергей Лобанов.
С этого момента Стив — думал только об одном, ничем себя не выдать. Тем же элегантным движением, сохранившимся еще с тех времен, когда он был танцором, русский пригласил его в комнату — небольшое помещение, раньше служившее артистической уборной. Большой трельяж, занимавший всю противоположную стену, освещался голубоватыми неоновыми лампами и был заставлен различными баночками и флаконами. Как и внизу, шторы были задернуты, лампа на плетеной ножке светилась напротив ширмы, едва закрывавшей груды коробок, заполненных разноцветными флаконами. Лобанов снова звякнул протезом и предложил Стиву стул.
— Извините, — сказал он. — Клиентка никак не могла выбрать себе кремы. Поскольку я не только любитель кино, но прежде всего парфюмер. Да, парфюмер! Я бы работал на многих великих, если бы не… — Он указал на ногу: — Если бы не это, конечно. Эта механическая нога — мое изобретение, обратите внимание, насколько она совершенна. — Он снова заставил протез поскрипеть, затем плюхнулся в кресло. — Война! То же, что и у всех.
Лобанов, как и прежде, был очень речист. Но в рокоте его голоса уже чувствовался возраст, так же как в осунувшемся лице, ослабевшем теле. Только волосы не изменились — остались такими же черными и густыми, их длинные пряди он время от времени закидывал назад.
— Я страдаю бессонницей, — продолжал Лобанов. — Ночами выдумываю и изготовляю духи, косметику, а днем пишу для «Мон Синэ». Потом прихожу сюда. Мои товары привлекают женщин, и они рассказывают мне все сплетни.
Стив молчал. Лобанов повернулся к трельяжу и передвинул несколько склянок.
— Сейчас все женщины свихнулись. Они любой ценой желают выглядеть красивыми. И чем больше старятся, тем сильнее меня обожают. Я им продаю… — Он сделал паузу и потом так же театрально воскликнул: — …Искусственную красоту! Мечта на дне флакона!
Стив удержался от ответа.
— Видимо, вы не любите парфюмерию, — сказал, улыбаясь, Лобанов и поднес пальмовую лампу к лицу своего посетителя.
Стив чуть отодвинулся.
— У вас болят глаза?
— Нет. Просто небольшая мигрень.
— Все говорят одно и то же, кто не любит духи! Но я их заставляю изменить свое мнение. Я и вас смогу переубедить. Посмотрите сюда. Мое последнее творение. Вариация амбры.
Лобанов взял флакон и, закрыв глаза, долго вдыхал запах.
— Не существует ничего лучше амбры… С запахами, как с жемчужинами, месье: каждый из них напоминает о своем востоке. И у каждого запаха свой полет, своя плотность, своя лебединая песня, наконец, своя смерть. Я работаю с неосязаемым!
— Но это не совсем то, что мне надо, — прервал его Стив.
Русский не настаивал:
— У меня есть пастилки из сераля, чтобы ароматизировать вашу квартиру, зубной порошок с пряностями, вы такого нигде не найдете. Колдкрем против морщин. У вас есть морщины, около глаз! Притирания для шеи, масло какао. Лавандовое мыло, из герани, с английской мятой. Еще фиксаж для усов…
Стив понял, что этот человек над ним издевается. «Тем хуже для Лили», — сказал он себе и хотел встать, чтобы уйти.
Лобанов угадал его движение:
— Нет, останьтесь.
— Послушайте, — заметил Стив, — я пришел, чтобы…
— Хорошо, я понял. Ваша звезда, Лили Шарми. Это дело дорогого стоит. Чего вы, собственно, хотите?
— Полных сведений. Она… притягательна, не правда ли?
Стив рассыпал на трельяже пачку купюр.
— Хорошо, — ответил русский, запихивая их в карман. — Вы знаете, калеке приходится очень трудно. Невозможно прожить только на одной косметике. Все так дорого теперь.
— Я бы хотел больше узнать об этой женщине.
Лобанов ненадолго задумался:
— Вы будете разочарованы. Никто не знает, откуда она, эта новая звезда.
— Ее звали Файя. Перед войной она танцевала в «Минарете».
— Женщины теперь все такие пройдохи. Она живо нашла себе мужа. Один паша, египтянин. Она, должно быть, сейчас живет в Каире.
— А перед этим?