И еще у него есть жизнь, наполненная работой, которую он любит. Работой, которая приносит доход. И эту жизнь ему придется как-то прожить, хочет он этого или нет. Потому что обрывать свою жизнь до срока он не намерен ни при каких обстоятельствах. Интересно, удастся ли ему когда-нибудь убедить себя в том, что возможность заниматься любимой работой – это и есть то самое счастье, «о котором так долго говорили большевики»? Когда было здоровье и были любимые женщины, ему казалось, что интересной работы вполне достаточно для того, чтобы быть довольным жизнью, особенно если эта работа приносит весьма неплохой доход. А теперь, когда нет ничего, кроме той самой любимой и доходной работы, он горько тоскует по тем временам, когда ноги его были сильными, мышцы упругими и тренированными, когда рядом были женщины, которых можно было любить, становясь от этого счастливым и делая счастливыми их.
Что делать с днем рождения? Отмечать или нет? Впрочем, что тут отмечать, дата не круглая. Но люди, наверное, придут, и неудобно получится, если он окажется не готовым к их появлению. Великолепная «тройка» из «Шерхана» явится обязательно в полном составе – генеральный директор, коммерческий директор и главный редактор. Эти никогда не забывают его поздравить, у них работа с авторами и переводчиками отлажена, стараются никого не забыть и не обидеть. Кто еще? Коллеги и друзья – китаисты, японисты, переводчики, филологи, литераторы, публицисты. Раньше, в той жизни, когда он был здоров, их собиралось много на его дни рождения, Светлана была прекрасной хозяйкой, гостеприимной, веселой, приветливой, его дом был открыт для всех и любим всеми. После ее смерти он не стал отмечать день рождения, настроение было не то. А к следующему дню рождения он уже был болен. Многолетняя традиция всего за два года умерла, будто ее и не было. Вряд ли кто сейчас соберется приехать. Ну, может, двое-трое явятся, не больше. Любопытно, вспомнит ли сосед? В прошлом году он зашел случайно, кое-какой инструмент попросить, увидел красиво сервированный стол, удивился. Пришлось сказать про день рождения. Сосед вроде даже смутился, пробормотал что-то типа извинений, что ворвался в такой день со своими бытовыми проблемами, однако через час вернулся с нарядной коробкой в руках и открыткой со стихами. Стихи были по-настоящему хорошими, остроумными, с неожиданными, но очень точными рифмами. Соловьев тогда пригласил его к столу, но к тому времени уже приехали руководители «Шерхана», и сосед, услышав голоса в комнате, заходить не стал, поздравил сердечно и исчез. Интересно, припомнит ли в этом году или отнес подарок, слова сказал и из головы выбросил? Вообще-то он мужик, кажется, симпатичный, можно было бы с ним сойтись поближе, по-соседски.
Надо завтра же сказать Андрею, новому помощнику, чтобы позаботился о приеме гостей, если таковые все-таки будут. Пусть закупит хорошего спиртного и съездит в «Прагу» за готовыми закусками. Продуктами следует запастись такими, которые не пропадут, если некому будет их съесть через неделю. Не придут гости – и не надо, даже обидно не будет. За то время, что Соловьев живет в инвалидном кресле, восприятие жизни сильно у него изменилось. Нельзя обижаться на людей за то, что они избегают общения с калекой. Нельзя требовать, чтобы они приезжали к нему в гости – метро рядом нет, автобусных линий тоже нет, визит к Соловьеву доступен только тем, у кого есть машина. Да и времени эта поездка занимает…
Господи, ну почему же ему так страшно по ночам?
А юноши все продолжали исчезать. С сентября прошлого года – девять парней в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет. Разумеется, пропадали не только они. Заявлений родственников о том, что сын «ушел и не вернулся», было куда больше. Но эти девятеро стояли особняком. Из всех других пропавших их выделяло то, что их находили. Но уже мертвыми. И еще одно: все девять юношей были удивительно похожи друг на друга – смуглые, черноволосые, семитского типа, с большими темными глазами. Прямо родные братья. И причина смерти у всех была одна и та же – передозировка наркотиков. По заключению судебных медиков, состояние ануса свидетельствовало о том, что эти юноши вели активную гомосексуальную половую жизнь. В том, что злоупотребляющий наркотиками юноша погибает от передозировки, ничего необычного нет. Случается сплошь и рядом. И то, что наркотики тесно соседствуют с гомосексуальными контактами, тоже часто бывает. Но внешность…
Потом появилась одна тоненькая ниточка, совсем тонюсенькая, и вообще непонятно было, от того ли она клубка. На одном из проспектов, соединяющих центр Москвы с южной окраиной, работник ГАИ пытался остановить голубую «Волгу», превысившую скорость. Водитель по сигналу не остановился, и сержант ГАИ передал сведения о нарушителе на следующий пост. Однако мимо второго поста машина не проследовала. Сержант, внимательно читавший ориентировки и мечтавший о карьере великого сыщика, обратил внимание на то, что в машине вместе с водителем сидел черноволосый паренек, посему поразмышлял немного и сообщил об этом на Петровку. Когда выяснилось, что мимо второго поста голубая «Волга» не проезжала, начали поиски в соответствующем районе Москвы. Машину нашли довольно быстро – она стояла, грустная и неприкаянная, в то время как ее владелец метался по кабинетам УВД Северо-Западного округа с просьбами найти автомобиль, угнанный у него в тот день после обеда. Ближайшим от места обнаружения «Волги» жилым массивом был район коттеджной застройки с романтическим названием «Мечта». Это и было единственной зацепкой в непонятном деле об исчезающих смуглых черноглазых мальчиках. Когда через несколько дней появилось очередное заявление об ушедшем и не вернувшемся сыне, фотографию разыскиваемого показали сержанту ГАИ. Но показали по всем правилам, в числе нескольких других, на которых тоже были изображены темноволосые смуглые юноши.
– Нет, – честно признался сержант после того, как минут пятнадцать вглядывался в снимки, – типаж тот же, а конкретно сказать не могу. Скорость у машины большая была. Хорошо, что у меня зрение отличное, я хоть парнишку углядел, а лицо в деталях, конечно, рассмотреть не успел.
Но эфемерная связь пропадающих мальчиков с коттеджами на юге Москвы была все-таки лучше, чем совсем ничего. И жителей «Мечты» начали отрабатывать. Двадцать двухэтажных кирпичных домиков. Двадцать семей.
Сведения о людях, проживающих в коттеджах, ежедневно стекались на стол к старшему оперуполномоченному уголовного розыска Анастасии Каменской. Ее коллега Коля Селуянов, большой поклонник всяческих наглядных чертежей, планов и карт, сделал специально для нее огромную, во всю стену, схему застройки, под чертежом каждого коттеджа приклеив конверт, куда, по его замыслу, должны складываться сведения о хозяевах. Насте это показалось разумным, и плод селуяновских трудов она приняла с благодарностью, тут же повесив схему на стену в своем кабинете, прямо напротив стола. Но в результативность разработки этой линии ей верилось слабо.
Основные усилия оперативников были направлены на изучение окружения пропавших юношей. Должно же быть хоть что-то общее между ними! С кем дружили? Чем интересовались? Куда направлялись в тот день, когда ушли и не вернулись? Занимались ли спортом? Вопросов ставилось великое множество, на поиски ответов уходили силы и время, а результат был нулевой. Ни одного пункта, который объединял бы всех пропавших, пока они еще были живы. Ни одного. Кроме внешности. Но какую версию на этом выстроишь?
– Может, это какой-нибудь подпольный публичный дом для гомосексуалистов? – недоумевающе спрашивал Юра Коротков.