Эпиграф
Шел осенний дождь, смывая всю мою боль.
У меня на душе стало как-то светлее,
И я смог снова вздохнуть.
Шел осенний дождь, смывая все мои печали.
И, оставив закат позади, я как-то понял, что мечты останутся.
Шел осенний дождь…
Lake of Tears
Глава 1
Капучино.
Ну же, давай,
Проснись, проснись, проснись, проснись!
Замолчи, замолчи, замолчи, замолчи!
Время пришло, вдохни запах кофе, кофе...
Проснись, проснись, проснись, проснись!
Замолчи, замолчи, замолчи, замолчи!
Теперь вдохни запах кофе, кофе...
Cranberries
Около половины пятого вечера небо на западе потемнело и погода начала стремительно портиться. Первые недели сентября в этом году - в противовес необычайно удушливой второй половине августа - выдались на редкость капризными. Метеосводки обещали умеренное тепло и лишь слабые осадки, но на деле за последние три или четыре дня Берлин почти не видел солнца. Сплошные влага и наэлектризованность, скользкие тротуары и низко нависшее серое небо.
Я приземлилась на подоконник и провела по запотевшему стеклу кончиком пальца.
Уровень насыщенности - так я и говорю про себя - девяносто один процент.
Несколько лет назад у меня была небольшая, но довольно серьёзная травма головы, поэтому я очень чувствительна к любым атмосферным изменениям, я ощущаю их приближение, как акула чует в просторах океана одну-единственную каплю крови.
Я поморщилась. Опять эта пульсирующая тяжесть в правом виске… Впрочем это и неудивительно - ведь снаружи творится что-то совершенно невообразимое: поднявшийся ветер беспорядочно хватает бедолаг-прохожих за одежду и треплет, треплет, треплет, как пёс, поймавший за шкирку крысу. Двое или трое из них оказались слишком близко к краю тротуара и фонтану брызг, полетевших из-под колёс. Ещё меньше повезло вон тому парню, что юркнул под козырёк остановки общественного транспорта – его зонт вывернуло наизнанку. Вода из луж – меньшее из зол. Попробуй верни теперь на место! Сердясь, он попытался сложить чёрный купол, но безуспешно. Попытка номер два - и снова поражение. Я было хихикнула, но тут же прикусила язык и снова поморщилась.
Голова болит…
Звякнул колокольчик, и в дверь влетел промокший до нитки Бастиан. Он складывал зонты на летней веранде - ведь если не закрепить всё, как следует, то потом хлопот не оберёшься.
- Ты смотри, как разбушевался, а? - сказал он, встряхнувшись, как большая лохматая собака, так что брызги полетели во все стороны.
- Небо- и водотрясение, - заметила я, уставившись на угольно-чёрные завитки его волос.
Неплотно прикрытая дверь под очередным порывом ветра распахнулась, чуть не ударив зазевавшегося Бастиана, на светлого дерева пол хлынули потоки воды, струящиеся с полотняного навеса над входом. Каште в сердцах её захлопнул и, быстро проведя ладонями по волосам, стрельнул на меня своими чёрными, как у цыгана, глазами. Он всё делает стремительно: двигается, смешивает напитки... соблазняет меня… Второго мая ему исполнится тридцать.
- Вряд ли у нас в ближайший час будут посетители.
- Думаешь?
- Ага…
Длинные язычески красивые пальцы протянулись и мягко легли мне на затылок, поворачивая лицо к тусклому свету пасмурного вечера.
- Ты какая-то не такая… Голова?
Я обречённо кивнула. Бастиан знает обо мне всё, ну или почти. Начиная с того, что меня часто мучают жестокие мигрени, и заканчивая тем, в какой позе я достигаю с ним оргазма.
- Пойдём, - узкая ладонь, скользнув по моим волосам, задержалась у меня на щеке.
Я повернула голову и потянулась к этой руке, пока мои губы не коснулись слишком белой для брюнета кожи, маленькой точки на тыльной стороне между большим и указательным пальцами.
- Не здесь, Цок-Цок…
Первый раз у нас случился самым непредсказуемым и сумбурным образом на узком и жутко неудобном диванчике, когда мы случайно остались наедине в кофейне сразу после закрытия. Вплоть до семнадцатого декабря прошлого года, когда это случилось, я была уверена, что мне ещё долго не грозит интимная составляющая человеческих отношений и что я не способна безрассудно отдать свою девственность взрослому мужчине на десять лет старше себя меньше чем через две недели после знакомства.