Мы пристегнулись, и я, включив свой телефон, водрузила его на пластиковую подставку. Мои доходы по-прежнему не позволяют обзавестись настоящим навигатором. С другой стороны я редко куда-то выезжаю самостоятельно без Бастиана, так что эта роскошь мне ни к чему.
Я жестом попросила у Алекса его ежедневник и ручку, и вот опять зашелестели страницы, исписанные красивым созданным многолетними стараниями - или страданиями? - почерком. Что же он прячет в этой своей книжке помимо наших «бесед»? Но я не могу спросить об этом так прямо…
«Куда тебя везти? Домой?»
Не знаю, на какой ответ я рассчитываю. На то, что мы остановимся где-нибудь по дороге, выпьем кофе, «поболтаем» ещё? Или, может быть, на то, что мы вернёмся туда, откуда начался этот необычный день - к Алексу домой?
И песок,
И море разрастаются.
Я закрываю глаза,
Медленно двигаюсь сквозь утопающие волны,
Завершаю странный день…
Я вздрогнула, когда сразу вслед за заработавшим двигателем и зажёгшейся подсветкой приборной панели внезапно включилось радио и ответило голосом Роберта Смита.
И почему-то весь сегодняшний день звучат треки, которые словно бы подсказывают ответы на мои вопросы.
Ручка заходила ходуном - Алекс взял и её, и ежедневник нарочито аккуратно, избегая ненароком задеть меня.
«На самом деле ты не любишь, когда к тебе прикасаются, верно?»
У меня даже челюсть отвисла. Не в бровь, а в глаз! Как он это понял?
Он посмотрел мне прямо в глаза и, постучав по подбородку кончиком ручки, объяснил:
«Ты не подала руки ни мне, ни директору. Помнишь?»
Да, теперь я вспоминаю.
«Ты держишь дистанцию, когда мы идём рядом».
Разве? Вот что значит привыкнуть и не замечать за собой.
«То, как ты сидишь - «закрытая» поза».
Мой учитель наблюдательнее, чем иной полноценный.
Я подняла руки. Достаточно, Алекс.
«Да, ты прав. Я не люблю прикосновений. Я их боюсь».
«Я не знаю, что у тебя случилось, - «ответил» Алекс, - но обещаю, что мне ты можешь доверять».
Глава 8
"Дорогой дневник..."
Я раскрываю своё сердце, я замыкаюсь в себе.
Моя слабость в том, что мои чувства слишком сильны.
Шрамы напоминают мне о том, что прошлое – это правда.
Я раскрываю сердце для того, чтобы просто почувствовать…
Papa Roach
«Алекс, где ты хочешь сидеть? - я вопросительно развела руками. - Где в прошлый раз?»
Мой новый друг мягко покачал головой и указал на места в дальнем углу зала, возле окна, под тёплым абрикосовым светом ламп.
«Ты не голоден?»
«Позже, - вывела ручка. - Сейчас я хочу только кофе».
«Не можешь без него?» - я улыбнулась, и в ответ меня одарили такой же заговорщической гримасой.
«Как и ты!»
Алекс указал на мой свитшот с надписью Death By Caffeine на груди, который я накинула на себя, припарковавшись возле “Kauf Dich Gluecklich” и выйдя из машины.
Как и я.
Мой свитшот как бы парный к тому, что иногда надевает Пиранья. Кстати, именно Пиранья мне его и подарил. В прошлом году во время небольшой рождественской вечеринки, устроенной для персонала кофейни.
«Какой ты хочешь?»
Его губы снова расплылись в тёплой улыбке.
«На твоё усмотрение!»
«Да?»
«Да! Только пусть сделают чуточку крепче. Я немного устал».
«Тогда иди, занимай нам места, а я пока поздороваюсь и закажу нам напитки. Идёт?»
Вопреки моим ожиданиям за барной стойкой оказался Кунц.
- Привет, Аликс. Давненько я тебя не видел, - Ули Кунц затряс мою руку самым отчаянным способом.
Ему двадцать один, он учится журналистике и обожает экстремальное катание на горных лыжах и сноуборде. Вот, пожалуй, и всё, что я знаю о Кунце. Ах, да. Ещё я слышала от Моники, что он сын какого-то публичного человека, кажется, довольно известного писателя, и нарочно представляется этой своей незамысловатой фамилией. Впрочем, это только слухи. Они ходят в любом коллективе, неважно, большой он или маленький.