И вот теперь, как ни в чём не бывало, Ульрика Крамм сбегает.
- Ты тоже, мразь!.. Поднимайся на свои чёртовы ноги!..
Две пары рук схватили Бастиана за шиворот и за широченные чёрные брюки с многочисленными застёжками и накладными карманами - отчего те сползли ещё больше.
- Угх…- рывком поставленный на колени Пиранья вдруг сложился пополам и что-то коричневое, очевидно бывшее час назад сэндвичем, выплеснулось наружу - чётко на высокие начищенные до блеска ботинки одного из стражей правопорядка.
- Поднимайся, урод! Живее!
- Бу…э… - ответил Бастиан, извергнув из себя ещё одну порцию коричневой жижи.
Дрожа от напряжения, отплёвываясь, с растерзанными волосами и потёкшим гримом, он поднял голову и глянул не просто в мою сторону - а прямо на меня. За десять месяцев Бастиан Каште сделал множество странных вещей: поцеловал меня на третий день знакомства, влюбил в себя и овладел мной меньше, чем за две недели, не далее, как этим вечером он сделал мне предложение… но я не думала, что, встретив бывшую любовницу, он способен напиться, перепихнуться с ней и подраться из-за неё с её новым парнем. Я посмотрела в эти затуманенные алкогольными парами чёрные, как у цыгана, глаза и увидела за ними другие - серо-зелёные с тремя красноватыми точечками на правой радужке. То, чего я так боялась, всё-таки произошло. Бастиан Каште такой же, как Клаус Тиетц. Ничуть не лучше.
- Цоки, - сказал этот узкий рот надтреснутым, как после долгого крика, голосом, - я ничего не сделал!
Я замотала глупой головой, зажмурилась - чтобы не видеть, как Бастиана потащат мимо меня и как втолкнут в машину - и подалась назад, ныряя в толпу зрителей. Один шажок. Второй. В ход пошли локти. Я начала нервно проталкиваться сквозь плотное кольцо зевак, то и дело наступая на чьи-то ноги, ужасаясь и извиняясь. Быстрее… ещё быстрее!.. Я услышала позади громкий хлопок и внезапно и громко взвывшую сирену.
Но это же… не полицейская сирена? Так может звучать только «скорая».
Я слабо пошевелилась и почувствовала сквозь медленно рассеивающийся дурман сна, что несомненно лежу в постели, укутанная лёгким пуховым одеялом, что где-то рядом со мной открыто окно и сквозь него-то и донеслись звуки, которые я так отчётливо услышала: шорох шин, натужный скрежет, больше похожий на кряхтение, с которым дважды переключилась скорость, замолчавший было, но через несколько секунд снова заверещавший характерный сигнал. Кто-то снова спасает чью-то жизнь.
Не открывая глаз, я приподняла было голову и снова уронила её на слабо пахнущую мужским парфюмом подушку. В виске слабо запульсировало. Снова…
- Ба… - с трудом сглотнув - так пересохло у меня во рту - пробормотала я.
Должно быть, занявшись сексом, ни в какой клуб мы так и не пошли, и, вымотавшись, просто отрубились там, куда упали, нетерпеливо стаскивая друг с друга одежду - на ортопедическом матрасе Бастиана, брошенном на голый дощатый пол.
- Ба…
Что-то тронуло мою щёку - чуть ниже мочки уха и как будто ненароком.
- Перестань… щекотно же, - хихикнула я.
Мои глаза приоткрылись и тут же расширились от ужаса, когда я увидела, что это никакая не рука Бастиана. Я рывком откатилась к краю широкой двуспальной кровати и, закрыв лицо руками, истошно заверещала, стараясь не смотреть на слабо шевелящийся и хаотично перебирающий на подушке многочисленными лапками чёрный комок. Паук. Огромный. Наверняка ядовитый. Пытаясь унять дыхание, я раздвинула пальцы и быстро окинула взглядом комнату. Я не у себя дома. И это не холостяцкая квартира Бастиана с винно-красным шёлком простыней и многочисленными фотографиями, наклеенными над изголовьем импровизированного ложа - прямо на голую стену. Эту комнату я вижу впервые. Хотя нет. Фотографии здесь как раз-таки присутствуют - под стеклом в простых деревянных рамках. На некоторых из них паренёк в джинсах и растянутом свитере, практически везде в одной и той же позе - облокотившийся о колено и поместивший между широко раздвинутыми ногами доску для скейтборда. Несмотря на то, что целая шапка непокорных кудрей выбивается из-под натянутой на самые глаза вязаной шапочки, я поняла, что уже видела эти чувственные губы, квадратную челюсть и нос с горбинкой - но другими, карикатурно по-взрослому раздутыми. Это что - Алекс?
Комочек чёрных волосков и беспорядочно шевелящихся лапок сделал было движение и опять замер. Я, взвизгнув, откатилась ещё дальше к краю кровати и вздрогнула, когда чьи-то маленькие ладошки вдруг опустились мне на плечи и голос - чересчур высокий и странно осипший спросил, почему я кричу да ещё так громко?