Завтра он будет просить прощения, заглядывать в глаза, но уже прошли те времена, когда она верила, когда это помогало. Когда-то они и мирились в постели. Теперь Тома все делала, чтобы избежать близости, переодевалась в ванной, украдкой натягивала ночнушку, чтоб только не увидел, не стал приставать. Жаловалась подруге: «Я его не хочу, понимаешь?» Мила скептически усмехалась: «Ясное дело, как же можно его хотеть? Стоит один раз увидеть эти бессмысленные глаза, эту слюну в уголках рта, услышать этот бред.»
- Да, нет, Мил, вообще-то он хороший, добрый, работящий, просто не везет в жизни. Видишь, что в стране делается, работы нет постоянной, то одно, то другое, то не заплатят, то задерживают зарплату, ты же знаешь, с завода он ушел потому, что не платили. Весь завод разнесли, распродали, разграбили. Год назад, помнишь, устроился на другой завод, так они под эту марку, что мы мол на грани банкротства, полгода не платили. Хорошо, что мне тогда платили, а то б не знаю… Пришлось уйти оттуда, теперь по шабашкам, по стройкам, а это нестабильно, и физически очень тяжело ему.
- Вот ты его жалеешь, а себя хоть бы пожалела! Разве так можно жить? Гнать надо такого мужика в три шеи, не может заработать, пошел вон.
- Так он сопьется, - вздыхала Тома.
- Он и с тобой спивается, толку-то, только считается, что семья. Вот что хорошего Игорек от него видит, что?
- Он его любит, знаешь, как он его любит! Отец есть отец. Открытку мне сделал на день рождение, аппликацию такую: море, парусник, и написал свои пожелания: «Папа, мама, я - дружная семья! Папа не пьет вообще! Мама никогда не плачет! Мы все вместе едем на море!»
Милка тогда её еле успокоила, отпаивала валерьянкой.
…Они приехали. «Будь, что будет», - подумала Тамара и ступила за порог квартиры, как будто поставила ногу на дрожащий, качающийся над пропастью мостик.
- Давай выпьем, тебе надо, при твоей работе… - Виталик достал бутылку водки из холодильника, открутил крышечку и налил в маленькие симпатичные стаканчики. - Давай, вот лимон, колбаска, рванем по одной для начала, а потом уже будем ужинать.
- Я не пью, вообще, мне нельзя, организм не переносит, даже как-то в реанимацию попадала, - сказала Тома, она действительно не переносила алкоголь, но по другой причине.
- Ну, надо же, не повезло тебе, - Виталик выпил без тоста, сел на кожаный диванчик, закурил, - подсуетись, а… Доставай, там, в холодильнике, есть охота.
Тома стала «суетиться», приятное занятие - холодильник был набит разнообразной снедью.
- А есть у тебя макароны или картошка? Можно хороший ужин приготовить. Тут в морозилке нашла отбивные в лотке, салатик сделать… Вот картошка есть, вижу…
- Посмотри в столе, - Виталик налил ещё стопку и выпил.
- Есть и спагетти, ты что хочешь? Отбивные пока немного разморозятся, что сварить? Спагетти быстрее, картошку надо ещё почистить, хотя это тоже не долго, несколько картошин, - рассуждала вслух Тома, радуясь, что может заняться привычным делом.
Она двигалась по кухне в ярком апельсиновом платье, босая, достала из сумочки заколку и сколола волосы, не переставая говорить, боясь паузы.
- У меня отец так психовал, такой брезгливый был, мама всегда платок на кухне завязывала.
Виталик встал и подойдя, потянул молнию на платье вниз.
- Ну, хватит, - сказал добродушно, - я же не куховарить тебя сюда привез.
Тома замерла. «Сто баксов надо отрабатывать» - подумала женщина. Наверное эта мысль повергла бы её в ужас, но сползающая вниз змейка… Обжигающая волна прокатилась по телу и заплясала внизу живота и ниже. Щеки загорелись. Как давно она не была с мужчиной… Тома уже и не помнила когда. Последний раз полгода назад, когда она сдалась на приставания выпившего мужа. Пашка долго мусолил её тело, тыкая своим достоинством, а она сдерживала закипающие на глазах слезы, и клялась себе, что больше никогда, никогда она не позволит себя использовать. Было неприятно и скучно, потом стало больно и противно.