— Всё не так просто, как вы думаете, — покачав головой, ответил Аншрабат. — Даже среди простолюдинов есть неприятели короля. А неприятель короля — ваш неприятель. Мы, к слову, поедем через гущу простолюдин. Да, большинство любят вас, и королевство уже полнится легендами об удаче талисмана Малфорта… Но от любви до не ненависти лишь вздох да умолчание. Слышали когда-нибудь такое выражение?
— Ну… У нас немного иначе говорят, но да, — скептически ответил я.
— Вы должны быть благодарны королю за его заботу, — с долей укора произнёс Аншрабат.
И всё же мне показалось, что он и сам до конца не верил в свои слова. Какие неприятели из простолюдин? Какая, к чёрту, забота? Меня просто держат меня в плену как ценный ресурс.
— Так вы думаете, мне может не повезти? — я наигранно усмехнулся.
Разумеется, я не особенно рассчитывал на свою удачу, но поведение этих людей противоречило их же словам. С одной стороны — у меня уберудача, способная спасти от чего угодно. Сомнительно, но ладно. С другой — за мной ведётся постоянный надзор, ведь мир якобы полон опасностей.
Могли бы придумать и постройнее легенду, оправдывающую золотую клетку.
Аншрабат слегка наклонился в мою сторону и вполголоса сказал:
— Чтобы ваша удача сработала, даже если вероятность близится к сотне, нужны условия. Ваша уберудача, несомненно, великий дар, но не панацея.
Ответ меня удивил. Это звучало чуть правдоподобнее. Однако если так, то моя ценность как «талисмана» сомнительна — не оправдывает всю эту возню и внимание.
Понятное дело, что, если поместить меня в свинцовый гроб и закопать на сто метров, никакая удача не вызволит оттуда и не спасёт от смерти. Как и не спасёт, если сильные мира сего захотят моей скорейшей смерти. Увы.
Хотя может быть, в случае со свинцовым гробом рядом будет проходить человек с металлоискателем, сканирующем недра на сотню метров? Как такое проверить?
Советник вскоре покинул меня, оставив наедине с вельможами и моей гнедой.
Никто не объяснял, как держаться в седле, как управлять лошадью, просто всучили поводья.
Все мои знания ограничивались фильмами, играми, книгами. Весьма поверхностные и, скорее всего, неточные. Вроде чтобы лошадь пошла быстрее, нужно дать ей свободу — ослабить поводья, подбодрить голосом или слегка стукнуть пятками. Потянуть за правый повод, если надо повернуть направо, за левый — налево.
Я даже обрадовался некоторой свободе действия, но уже на выезде за пределы внутренней стены понял: с лошадью что-то не так. На животное будто наложили чары, и как бы я ни пытался ею управлять, она мирно шла в такт с пятёркой кавалеристов спереди.
И снова это чувство несвободы. Я с трудом сдерживался от бунтарских порывов. Сдерживался, потому что понимал: моё положение хрупкое и начни я противиться прянику, они принесут кнут. Переломают ноги, например, и надсмотрщики разного рода ещё чаще будут находиться рядом со мной. Это, конечно, всего лишь мои мрачные опасения, но после жутких сцен первого дня в этом мире, стоит ожидать от подобного средневекового общества именно таких действий.
Нравы средневековых людей, обладающих абсолютной властью, никогда не отличались милосердием и доброй, это я знал хорошо по истории собственного мира.
Всё, что мне оставалось из свободы действия в дороге — это вертеть головой и осматривать незнакомый новый мир.
Кавалерия носила лёгкие доспехи и закреплённые хитрым образом на поясе — немного горизонтально — изогнутые мечи. Я, правда, до сих пор детально не различал рода их войск и знаки отличия. Даже среди всадников встречались разные знамёна и цвета.
Мы выехали в город. Жители Малфорта толпились вдоль мощёных улиц, уступая дорогу нашему отряду. Люди бросали на меня взгляды — настороженные, любопытные, словно пытались угадать, кто я такой и почему вокруг меня столько стражников. Я и сам этого не понимал.
Никто не ликовал, не скандировал «да здравствует талисман короля». Никто, похоже, вообще не знал, кто я. Просто чужак в окружении стражи. Про удачливый талисман все точно уже слышали, а вот в лицо не знали — это хорошо.
Один из всадников не стал замедлять шаг, когда на его пути оказался старик. Тот оступился на краю дороги и упал, остался на пути с виноватым взволнованным лицом, будто не верил, что в него действительно въедут. Времени, чтобы подняться у старика не оставалось, но всадник мог и объехать.
Копыта тяжёлого коня прошли прямо по нему. Толпа ахнула, кто-то вскрикнул. Стражник даже не оглянулся.
Я резко повернулся, сердце ухнуло вниз — от неожиданности и бессилия. Старик лежал на мостовой, как тряпичная кукла, но через секунду зашевелился, застонал. Живой.