Моё ораторское мастерство тренировалось разве что во время докладов на парах, но, надо признать, перед публикой выступать я умел. Слова пришли в голову без особого напряжения.
— Жители Ланше, — начал я, и к собственному удивлению, голос мой звучал твёрдо. — Я видел, через что вы прошли. Жаль, что не успел прийти раньше. Те твари, что напали на вас — не отсюда. Это зло из иного мира. Двух я убил, вы сами видите. Один сбежал, струсил. Но, скорее всего, он уже несёт весть своему королю… А значит, сюда могут вернуться… и не малым отрядом, а целой армией.
Толпа загудела, пополз тревожный ропот.
— Тогда это конец…
— Всё пропало…
— Нет, будут рыцари, я говорю! Король не допустит такого рядом со столицей…
Я выдержал паузу и обвёл взглядом лица — испуганные, растерянные, злые. И тогда заговорил снова, уже медленно, сдержанно, выверяя каждое слово:
— Вы спрашивали о королевском войске. Как видите — его здесь нет. И я не знаю, будет ли, потому что я не из их числа. Ни к королю, ни к его героям я отношения не имею.
Толпа ахнула. Кто-то воскликнул:
— Как это — не из их⁈
— Так он не рыцарь?
— Да ты глянь, совсем один… один за всех нас вышел!
— Я помог вам потому, что сам так решил, — продолжил я, пытаясь звучать громче толпы. — Узнал о беде от старосты Милла из Камнеброда.
— Милл добрый мужик… — пробормотал кто-то.
— Я не мог пройти мимо, — громко произнёс я, веря в свои слова, потому что искал не только подработку за кров и еду, но и повод помочь людям. Помочь не только ради договора со Сталроком, но и из своего искреннего порыав. — И скажу вам больше. В отличие от столичных, я прекрасно понимаю: королевство держится не на троне. Оно стоит на плечах простого люда. На ваших плечах. Это вы кормите страну, а не король!
На этот раз реакция в толпе прокатилась неоднозначная. Кто-то сразу же подхватил мои слова с воодушевлением, а кто-то воспринял это как крамолу и ужасное в адрес их повелителя.
Впрочем, я действительно пошёл куда-то не туда. Вроде бы как планировал рассказать им про Сталрока, а не начинать революцию… Надо как-то побыстрее сглаживать.
— Скажите… скажите нам, что теперь делать⁈ — над толпой пронёсся отчаянный женский голос.
Из середины людей вышла женщина — лет тридцати, измождённая, с усталым лицом и младенцем на руках. Ребёнок был замотан в старое серое тряпьё, и лишь крошечное личико выглядывало наружу.
— Я… я сестра Милла, — проговорила она громко, глядя прямо на меня.
— Вы Инка? Староста Ми́ллион говорил про вас.
— Да, это я. Моего мужа… старосту Ланше… растерзали эти твари!
Голос её начал дрожать, но она не останавливалась — наоборот, надрывно кричала всё громче, словно каждое слово резало горло:
— Я ненавижу их! Этих чудовищ! Они забрали у моего сына отца! Вы слышите? Он ещё не умеет говорить, а уже наполовину сирота!
Она прижала ребёнка к груди, тяжело дыша, и вдруг выдохнула с горькой, сдавленной яростью:
— И пусть… пусть даже он — единственный, кого мы потеряли сегодня… Мне от этого не легче! Это был мой муж! Моя семья!
Я вспомнил, что всё же не только староста Ланше погиб от когтей, но и те двое юношей, которых послал Милл.
Женщина посмотрела на меня снизу вверх, и голос её вдруг стал тихим, почти сломленным, она повторила вопрос:
— Скажите… что нам теперь делать, господин?
Я вытащил из рюкзака десять деревянных идолов. Они уже не светились, но ощущались тёплыми. Деревенские с любопытством и благоговением, а кто-то даже и с сомнением, граничащим с неприязнью, смотрели на статуэтки.
Когда идолы были выставлены в аккуратный ряд на перевёрнутой повозке — моей импровизированной сцене — я продолжил:
— Я посланник единого бога, Сталрока. Это он даровал мне силу убивать этих тварей. Ему надоело, что люди погрязли в распрях и забыли истинную веру. Его печалит, что такие деревни, как ваша, становятся жертвами тёмных сил. Ему не всё равно, что король и пальцем не пошевелил, хотя уже прошло трое суток с момента нападения, а до столицы… Сколько до столицы на коне времени, скажите⁈ — последние слова почти что выкрикнул, с недовольством, направленным исключительно моим бывшим пленителям.
Да, я вымещал собственную злость. Да, это было личное. Теперь я точно понял.
— Да можно и за день управиться! — выкрикнул один из мужиков. — А на добром коне и вовсе к вечеру можно быть! Мы птичку сразу пустили, у нас голубь в клетке сидел, на такой случай. Его ещё солдаты королевские нам оставили в том месяце!