В дверь постучали. Негромко, но настойчиво.
— Входите, — отозвался я.
Дверь открылась, и на пороге появился староста Камнеброда Ми́ллион выспавшийся и трезвый, без присущей его лицу отёчности. Теперь он не выглядел подозрительным и недоверчивым, как при нашей первой встрече.
— С добрым утром! — приветствовал он, растянувшись в услужливой улыбке. — К столу пожалуйте, завтрак готов. И… ещё раз спасибо вам, вестник Сталрока. Вы спасли всю нашу деревню! Мы приготовили вам кое-что помимо завтрака.
Я кивнул и неловко улыбнулся старосте.
— Вы мне уже отплатили, Ми́ллион, дав мне кров и пищу. Я вам благодарен в ответ. И… Давайте на ты лучше.
— Ну… Мне неловко, — замялся староста. — Мне моя сестра рассказала, как вы… как ты тех демонов разрубил. Демонов! Да я не слышал, даже чтобы герои королевские или рыцари так с ними… Ой, ладно, спускайтесь… То есть спускайся завтракать, пока не остыло. Можешь звать меня Милл, кстати.
Староста ушёл, а я потратил ещё минуту, чтобы одеться, умыться в оставленном со вчера тазу. Глянул в мутное окно — ничего не видно. После чего уже спустился в кухню.
Завтрак у старосты Милла был скромным, но в то же время насыщенным: свежий хлеб с хрустящей корочкой, большой кусок домашнего сыра, миска густой каши с молоком и пара вяленых колбасок. Пожалуй, по крестьянским меркам это даже роскошный завтрак, хотя было у меня подозрение, что многие продукты хозяин достал из запасов только ради меня.
Я быстро позавтракал, чувствуя, как возвращаются силы. Когда я отодвинул миску, собираясь поблагодарить Милла, он подошёл ко мне и протянул небольшой, туго набитый кожаный мешочек.
— Степан, — начал он, скромно. — Это от нас… от всех жителей Камнеброда. И от тех, кто пришёл из Ланше тоже. Мы собрали, кто сколько мог. В знак благодарности за всё, что ты для нас сделал. За помощь и защиту. И спасибо, что двоих наших парней похоронил и про сестру мою не забыл.
Я почувствовал, как краска заливает лицо. Принять деньги за то, что я изначально делал за крышу, еду и просто по соображениям совести? Я и так получил больше, чем хотел — опыт.
— Староста, я не могу взять это, — сказал я, отодвигая мешочек. — Вам всем самим нужнее. Особенно сейчас, когда столько людей осталось без крова.
Милл покачал головой, его взгляд стал твёрже:
— Нет. Ты ошибаешься. Это ведь наше общее решение. У нас есть свои запасы, мы друг другу поможем, что бы ни случилось. А тебе рано или поздно предстоит дорога и… сражения с демонами. Деньги в пути лишними не бывают. Это не просто плата. Это знак нашей признательности. Пожалуйста, возьми. Не обижай нас отказом. Мы хотим хоть как-то отблагодарить тебя.
Видя его настойчивость и понимая, что отказ действительно может быть воспринят как обида, я вздохнул и взял мешочек. Он был тяжелее, чем казался.
— Спасибо, — пробормотал я, чувствуя себя неловко, но и глубоко тронутым их щедростью.
Милл кивнул, словно груз свалился с его плеч, и вернулся за стол.
Мы проговорили где-то ещё полчаса. Я спрашивал про беженцев-соседей. Милл энергично рассказывал про свои нелёгкие отношения с сестрой, с печалью вспоминал её погибшего мужа достойного старосту и двух юношей, которых он сам послал на смерть, потому что до последнего надеялся, что дело не в демонах. Милл винил себя за это, но как взрослый человек старался просто пережить, смириться и идти дальше.
Я также спросил про сборщиков подати и удалось ли через них отправить весть о тяжёлом положении всех трёх деревень, но, как оказалось, они не приехали в срок, что тоже являлось недобрым знаком.
После завтрака я вернулся на чердак, чтобы убрать мешочек с монетами в дорожную сумку. Даже заглядывать внутрь не стал — пока что нет нужды в деньгах, успею ещё пересчитать.
Выйдя на улицу, я вдохнул прохладный воздух. Утренняя прохлада приятно освежила после душного чердака. Над крышами домов вился лёгкий дымок — значит, уже топятся печи, люди готовят завтрак. Звуки повседневной жизни: стук молотка откуда-то, блеяние козы, детские голоса. Деревня уже проснулась.
Проходя мимо небольшого лагеря беженцев из Ланше, который раскинулся прямо на центральной деревенской площади, перед домом старосты и колодцем, я невольно замедлил шаг.
Это было временное, немного хаотичное поселение, возникшее всего за сутки. Несколько старых, видавших виды повозок стояли полукругом и служили импровизированной стеной от ветра. Между ними навесы: куски ткани, чем-то похожей на брезент, и старые одеяла, натянутые на жерди или ветки. В центре лагеря догорал небольшой костёр, над которым висел котелок, испуская слабый пар. Всего здесь собралось около тридцати человек — те, кто не смог остановиться в домах местных жителей.