Что ж, придётся самой себе придумывать правила игры, а потом забыть на время, что они придуманы.
- Я дам. Я всё сделаю. Только действуйте! – Продолжал Игорь.
- Я буду действовать! – Сказала я уверено. – Я даже знаю, с чего начну. Я начну с конца.
- Не понимаю. Ты говоришь загадками.
- И когда я закончи конец… я позвоню тебе – и скажу, какой он. Я уже второй день смакую эту мысль…
-Мне пугают твои мысли. – Помолчав, Игорь откинулся на спинку стула, и с гримасой отвращения, спросил меня:
- ты правда хочешь, чтобы я стал твоим мужем? Твоим единственным мужчиной?
Выдержав паузу, и его полный нетерпения, прожигающий взгляд, ответила:
- Ты уже мой единственный мужчина.
-Хорошо сказала! – Выдохнул он.
- Ты уже мой муж. И мой единственный мужчина. – Повторила я, уточнив.
-Ах так?!!! – Подскочил он, как ошпаренный. Казалось, брызги кипящей смолы возмущённо летели из его глаз:
- Ну, тогда, держись! – Вскочив на ноги, наклонился надо мной. Упершись руками в спинку дивана, вплотную приблизив своё лицо к моему.
В этот миг весь мир для меня сфокусировался в глубине его глаз. Расширенные зрачки были так близко, что чернота их заслонила всё, превратившись в бескрайний простор. Смотреть в них стало почти невозможно, как нельзя смотреть в упор в звёздное небо, взгляд просится рассыпаться на каждую звёздочку в отдельности. Но я смотрела, заворожённая странной интонацией его голоса, говорящего, как заклинание: «…я отдам тебе всё… я дам тебе такое движение… такую мощь!!!» - Начавшись с шёпота, перейдя в негромкий баритон, звучанье его слов увеличивалось по нарастающей, закончилось выкриком: «ВЫДЕРЖИШЬ?!!!»
Не видя ничего, кроме его зрачков, подтвердила эхом:
- Выдержу.
- Я не дам тебе денег, не дам любви. Я дам тебе движение. А потом, когда ты сделаешь много чего… я дам тебе и деньги, и любовь!
Игорь медленно, будто забыв где находится, огляделся по сторонам, сделав нетвёрдый шаг, сел опять на стул:
- Я знаю, что ты пережила, и восхищаюсь тобой. Для меня, как для мужика, всё, что я делаю неприемлемо. Понимаешь?
- Да. Я не вовремя приехала.
- Нет. Ты как раз вовремя приехала. Снайперски точно. Ты обнажила меня. Показала мне меня самого неприглядного и малознакомого. Обнажила Роксану. Обнажилась сама. Несколько нагло и развратно – но спокойно, и со знанием дела. С достоинством человека ведающего, что он творит. Как будто ты одна понимаешь, что происходит. Остальные лишь догадываются. И нам всем приходится делать то, что ты делаешь с удовольствием и готовностью – страдать.
А ты заметила, что ближе всего мы друг к другу, когда я пьяный?
- Трезвым ты превращаешься в нормального. – Отозвалась я, - Попробуй соединить кролика с солнечным бликом! Знаешь, что из этого выйдет?
Перед глазами возник сюжет из детства: Трепещущая бабочка на асфальте, тщетно пытающаяся взлететь.
«Если крылышки бабочки потрогать пальцами», - объясняла мама, - сотрётся легчайшая пыльца, и она уже не сможет летать.»
Похоже, что с тобой это делают. Не понимая, что стерев вместе с пыльцой очарование влюблённости, пальцы добьются цели – приручат бабочку. Но не летающая, она потеряет смысл. Став удобной, перестанет быть интересной. Трепещет, за ненадобностью, выброшенная на асфальт.
Любовь, ведь, это – свобода. Свобода быть самим собой. А если тебя её лишают… Это не болезнь, не зависимость, и не привязанность.
Вот и получается, что к Роксане ты тянешься разумом, а ко мне – душой. Разум говорит тебе, что она умнее, красивее, успешнее. Ты это видишь реально, глазами. Разум подавляет и контролирует глупую болтовню души. И только вырубив его водкой, пьяный ты любишь меня. Твоя любовь ко мне, как та икона за телевизором. Неудобно на неё смотреть постоянно, но необходимо знать, что она есть.
Научить тебя быть пьяным без водки?
Игорь нервно рассмеялся: