Кэрл тоже подумала, почему она? Со злостью посмотрела на Тони – все из-за него: «Если бы он меня не задержал, я бы успела все оформить и уйти из банка». Потом она начала вспоминать, сколько минут они говорили с ним на улице, и получилось минут пять. Значит, еще десять минут пошло бы на оформление всех бланков, а они зашли, буквально следом. «Так, значит, в любом случае я была бы заперта здесь со всеми. Что же получается? Это Тони, из-за меня, здесь? О Господи, это все из-за меня, Тони, Тони, Господи, если бы не я, он бы никогда не зашел в этот банк, у него, наверное, и счета-то здесь нет». Ей стало стыдно, она стала искать оправдания: «Он сам виноват, я ему предложила подождать в кафе. Сам виноват, сам, – успокаивала она себя, – и вообще, что я переживаю из-за него, я его знать-то не знаю. Тоже мне жених нашелся, горе-жених», – подумала она, еще раз посмотрев в сторону Тони.
Налетчики заметно оживились. Было видно, что настроение у них улучшилось. Видимо, для них перейден очередной Рубикон. Требования выставлены, и они дожидаются ответа. Чего нельзя было сказать о заложниках. К их лицам не хватало только построенного эшафота, палачи были рядом. От долгого стояния с поднятыми руками все устали. Советы Тони, как ускорить ограбление банка, ни к чему не привели. Им не нужны деньги, им нужны, они, заложники. Каждый из них представляет ценность, ценность в пятнадцать минут. Каждые пятнадцать минут, кто-то должен уйти из жизни.
– Сэр, сэр, я извиняюсь, что отвлекаю Вас, – заговорил Тони, – у нас устали руки, если Вы не против, мы бы хотели их опустить.
Громадина встал, опять своей прежней походкой подошел к Тони, сверля его взглядом.
– И что тебе, Бамбино, все не так, что тебе здесь не нравится? – и сам же ответил, – руки устали, говоришь.
– Да, сэр, – устало ответил он.
– Знаешь, Бамбино, в чем твоя проблема, а? Ты, просто, не тот банк выбрал, тебе надо поменять банк на более надежный.
– Сэр, это не мой банк, мне здесь нечего делать, у меня здесь даже счета нет.
– Нет, говоришь? А что ты здесь делаешь?
– Я пришел со своей подругой, сэр, – с грустью сказал Тони, рассчитывая на снисходительность.
– И кто твоя подруга?
Только Тони собрался с гордостью показать на Кэрл, как Громадина заявил:
– Вот ее мы первую и расстреляем.
Тони чуть язык не проглотил. От мысли, что он мог выдать Кэрл, у него дрожь пошла по телу. Кэрл, поняв, что речь идет о ней, стала белой как простыня, ноги держали ее с трудом. Громадина, не сходя с места, повернулся туловищем к заложникам и стал высматривать, кто из женщин мог бы быть его невестой. Взгляд у него остановился на девушке в очках. Она была невысокого роста, очки хорошо подчеркивали ее большой нос, худые поднятые руки говорили сами за себя. Сказать, что она сидит на диете, значит, ничего не сказать. Она была плоской, как фанера. Только надетое платье выдавало, что это не парень.
Он протянул руку с автоматом в сторону девушки, показывая на нее:
– Эта, да, Бамбино, эта твоя невеста? Услышав эти слова, девушка резко подняла голову.
До этого она постоянно глядела себе под ноги и ни разу ни на кого не посмотрела за все это время, и не было понятно, как она поняла, что речь идет о ней. И так быстро затараторила, что сначала не было понятно, о чем она говорит:
– Я его не знаю, я его не знаю, я с ним незнакома, я никогда его не видела, я даже здесь в банке сегодня его не видела! – Сказав это, девушка быстро повернулась к колонне, всем видом показывая, что она скорей готова сойтись со столбом, чем быть невестой Тони.
Затем Громадина посмотрел на Кэрл и быстро перевел взгляд, ничего не спросив о ней, видимо решив, что Кэрл слишком хороша для него, да и ростом выше.
– Наверное, эта, – направил он свой автомат в сторону девушки, стоявшей рядом с Кэрл. Но та быстро опустила руки, обхватив рядом стоявшего мужчину за живот, так, что тот чуть не упал. Она же его и удержала.
– Я уже замужем три года, – с радостью отрапортовала она.
Рядом с ними стояла пожилая пара. Недалеко от них трое студентов. Громадина двинулся в сторону кассовых окон, чтобы там посмотреть невесту для Тони. Пока он сватал Тони, Кэрл внимательно смотрела на Тони. Она его видела по-новому. У нее появилось какое-то незнакомое чувство, как будто она его давно знает. Он казался ей таким благородным, таким мужественным, таким идеальным. Она уже любила его.
Ох, уж эти женщины, эти женщины… Тони на улице из кожи вон лез, чтобы понравиться ей, но у него ничего не получилось. Потребовалась попасть на какую-нибудь войну, рисковать жизнью и проявить себя. А ведь легче было, полностью, выслушать его на улице, там в любви не каждый день объясняются.