— Он такой милый, — прошептала я, входя в лифт
— Да. И он рад за меня, — серьезно ответил Алекс, опуская на диванчик коробку с лазаньей и беспардонно расстегивая мой плащ, забираясь под него.
— Рад? — переспросила я.
— Да. Он первый раз видит меня с девушкой, и ты ему понравилась, — спокойно сообщил он.
— Хочешь сказать, что никогда не приводил к себе женщин? — удивилась я.
— Никогда, — ответил Серебрянский и посмотрел на меня своими бездонными синими глазами.
От одного его взгляда сердцебиение стократно увеличилось, а из груди вырвался глубокий вздох. Алекс заметил мое состояние, и уголки его губ поползли вверх. Одним быстрым движением он вжал меня в стенку лифта и впился в губы грубым поцелуем. Он так же резко оторвался от меня и развернул к себе спиной, заставляя меня упираться руками, чтобы не упасть. Одна его рука пробралась под рубашку, второй, задирая юбку проник мне в трусики. Я словно потеряла голову, как только он сжал мой напряженный сосок. Это было так пошло, но безумно заводило. С губ слетел громкий стон, когда его палец заскользил по моему набухшему, возбужденному клитору. Я чувствовала жар, чередующийся с леденящим холодом. Хотелось большего, тело требовало Алекса… Но все слишком быстро кончилось. Алекс резко отпустил меня, а двери лифта открылись на нашем этаже.
— Думаю, нашей службе безопасности понравилось это представление, — сказал Серебрянский, пропуская меня в свою квартиру.
— Что? О чем ты?
— У нас в лифте стоят камеры, которые просматриваются службой безопасности здания, — совершенно безразличным голосом сказал он.
— Что?! Ты знал про камеры и ничего не сказал? То есть когда мы там… они все видели? Они смотрели? — я не знала, какие эмоции мной руководили — злость на Серебрянского, стыд, страх, что история вновь повторялась… Хотелось разрыдаться, но Алекс подошел и нежно обнял.
— Янка, ты такая милая, когда злишься. Хотел поддеть. Солнышко, я пошутил.
— Это была не смешная шутка, Алекс! Ты не представляешь, что заставил меня почувствовать, — разозлившись, я со всей силы ударила его в грудь, но он словно не почувствовал и только крепче сжал в объятьях.
— Прости меня, ладно? Я бы так не поступил. На мою женщину смотреть могу только я. Никому больше не позволю.
Алекс даже не догадывался, как мне было больно слышать эти слова. Если бы он знал… Если бы только знал… Не думаю, что он сможет быть со мной, правда выплывет наружу. Он не примет меня. А я… А я без него теперь не смогу.
— Ну, что ты загрустила? Дурак я у тебя. Простишь? — Он подхватил меня под ягодицы и внес в гостиную. Усаживая на спинку дивана, сам встал напротив и взял в ладони мое лицо, — прости… Янка?
— Простить?.. — потянула я, откидываясь назад, — простить, говоришь…
— Янка, ты такая собла… — он не успел договорить, потому что я ухватила подушку, которой огрела Серебрянского по голове.
— А это уже война, — сурово сказал он, не давая мне возможности сбежать, ловко подхватывая и перекидывая на диван, атакуя сверху другой подушкой.
Это было начало войны, которая завершилась… моей капитуляцией. Серебрянский оказался слишком сильным противником, хотя и он понес в бою некоторые потери. Настроение вновь вернулось, а с ним и чувство голода.
Несмотря на то, что ужин был покупной, я все же решила накрыть стол. Красиво разложила лазанью на тарелки, украсила блюдо веточкой базилика, достала из шкафчика красное вино, зажгла свечи. Еще несколько месяцев назад, я не могла и предположить, что буду вот так накрывать своему мужчине, а главное, что этим мужчиной окажется тот незнакомец из парка. Кто бы мог подумать, что хмурый, суровый бизнесмен на самом деле такой веселый и романтичный парень?
— О чем задумалась, солнышко? — поинтересовался Алекс усаживаясь за стол и откупоривая вино.
— О тебе, — честно ответила я, — почему ты все время был хмурым, когда обедал в парке? Я даже думала, что ты не умеешь улыбаться.
— Не люблю показывать эмоции чужим. К тому же мне нравилось, что ты меня боишься, — усмехнулся он, наливая мне вино.
— Я тебя не боялась, — возразила я, делая небольшой глоток.
— Ага… так и поверю.
После ужина Алекс помог мне расстелить постель в гостевой, дал свою футболку и отправил в душ. В отличие от домика у озера, в квартире было две ванные комнаты. Он пожелал мне доброй ночи и сам ушел к себе.
Горячая вода прогнала усталость. Несмотря на поздний час, я чувствовала удивительную легкость. Выйдя из душевой кабины, взглянула в зеркало. На меня смотрела молодая девушка с длинными светлыми волосами, возможно, излишне худая, невысокая, но безумно счастливая. Даже страх перед Егором не имел больше надо мной такой власти, как раньше. Я чувствовала, что живу! И все это благодаря одному единственному человеку.