К горлу подкатила тошнота, и я хотела было дернуться в сторону, но Егор схватил за руку, не давая уйти.
— Ты так кричала, — с упоением продолжил он, и я увидела в его глазах тот же блеск, что и четыре года назад.
— Что тебе сейчас от меня нужно, если сам сказал, что хочешь оставить меня в покое? — дрожащим голосом поинтересовалась я, боясь услышать, что Егор вновь хочет все повторить.
— Я к тебе по делу, — отпуская мое запястье, выпрямляясь на стуле, ответил чудовище, — у нас есть предложение. Будешь сотрудничать с нами.
— Что? Я не стану проституткой и сниматься не намерена.
— Нет, моя дорогая, пока мы не планируем делать из тебя звезду. Твоя помощь нужна Абрамову. Взамен получишь свободу, откажешься — твое изуродованное тело найдут с простреленной головой, а Серебрянский получит флешку с записью последних минут жизни обожаемой невесты.
— Какая помощь нужна от меня? — тяжело сглотнув, спросила я.
— Все просто. Виктору очень важна сделка с твоим женишком. Тот взял время на раздумье, а ты должна сделать так, чтобы эта сделка состоялась, — отчеканил условия Егор.
— Что Виктору нужно от Александра?
По телу пробежал холодок. Я с ужасом понимала, что теперь им нужен Алекс. Мой Алекс! Но зачем? Ведь он никогда в жизни не пойдет на то, чем занимается Виктор! Никогда!
— Ну, как ты знаешь, наш бизнес имеет несколько направлений, и одно из них — кинематограф, — оскалился Егор и выжидающе посмотрел на меня.
— Ваши порнофильмы ты относишь к кинематографу? — догадалась я, — мне страшно представить, что…
— Это высокооплачиваемое кино. Авторское, — он с гордостью ткнул в себя пальцем, словно он — Федерико Феллини, и мы говорим о его «Сладкой жизни».
— Это ролики, которые могут смотреть только психически ненормальные! Такие, как ты! Или тот… Тот человек…
Я отчетливо помнила этого человека — важного клиента, который купил представление со мной. Огромный, заплывший жиром Боров с пачкой денег. Перед тем, как усесться в кресло он подходил ко мне и внимательно рассматривал тело, щупал грудь, живот, бедра и раскрывал меня снизу, подсвечивая фонариком, чтобы лично убедиться в моей невинности. Это был какой-то его фетиш, а девственницы со светлой кожей и уже сформировавшейся фигурой были дорогим товаром. Это рассказывал мне Егор, когда в перерывах между пытками обрабатывал раны и давал обезболивающее, чтобы я протянула дольше.
Заплатив немалые деньги, мерзкий толстяк желал лично убедиться в качестве товара. Он настаивал на осмотре. Ничего более унизительного со мной не делали. Его сальные пальцы касались меня там, где никто и никогда раньше. Я плакала, молила отпустить меня, клялась сделать все, что попросят, но этим только раззадоривала моих мучителей.
Но потом было еще хуже… Боров расстегнул ширинку, приспустил брюки, под которыми не было белья, и взял в руку, налитый кровью член. Его возбуждал вид моей беспомощности и знание того, что мне осталось недолго. Он уселся в кресло и жестом разрешил войти остальным: двум женщинам и двум мужчинам, чьи лица я не помню, потому что видела перед собой только его сальную рожу и ухмыляющегося Егора, настраивавшего камеры.