— Теперь я переведу часы на телефоне назад. Утром я отправлю эти фотографии Алексу с сообщением, что ты его бросаешь. Конечно, он примчится домой, вот только дорога из Ярославля займет часа четыре, не меньше. А когда, наконец, он доберется до квартиры, обнаружит твое изуродованное тело.
То ли от шока, то ли препарат Егора ослабевал в своем действии, но я смогла издать еле слышный звук, похожий на мышиный писк. А чудовище наслаждался, он достал из кармана свой нож, тот самый, уже знакомый мне, и стал водить им по моей ноге, иногда слегка надавливая, оставляя на теле царапины
— Испугалась? — омерзительно заулыбался Егор, — да, моя дорогая, я буду тебя истязать, буду резать до тех пор, пока вся кровь не вытечет из тебя, но в твоем убийстве обвинят Александра. Когда полиция приедет, то обнаружит твой мобильный, а в нем сообщения Алексу и наши фотографии. По дате отправки и времени, которые запечатлены на фото они решат, что утром ты была еще жива. О заключении вскрытия можно не беспокоиться. Твоим трупом займется знакомый патологоанатом. Суд решит, что обезумевший от ревности Серебрянский тебя убил.
Казалось, из легких вмиг выбили весь воздух. Я почувствовала подступающую к горлу тошноту, но мой организм слишком онемел, я даже не дернулась. Алекс, мой Алекс! В какую же западню он попал! Мне было страшно, я боялась Егора, боялась боли, которую он причинит, но это было ничем по сравнению со страхом за Александра.
— Думаешь, он сможет оправдаться, имея алиби? — продолжил чудовище, — так вот, у него не будет алиби. Мы все продумали… В Ярославле твой ненаглядный снял квартиру, а не гостиничный номер. Хозяин квартиры подтвердит, что никогда не видел Серебрянского. Об этом мы позаботимся. Что до машины, то он поехал на арендуемой. У его внедорожника случайно обнаружились неполадки. А в прокате авто о Серебрянском не будет никаких данных. Мы все предусмотрели…
В этот момент мой телефон, который Егор положил обратно на тумбочку, завибрировал. Монстр нахмурился и посмотрел на часы. Конечно, кто может звонить в такое время? Он взял сотовый и негромко выругался.
— Ненаглядный твой звонит… — задумчиво проговорил Егор, — сделаем вид, что не слышим. Время позднее, и ты уже спишь.
Он отложил телефон обратно на тумбочку экраном вниз. Затем стал прохаживаться по комнате, явно что-то обдумывая. А я терялась в догадках, зачем звонил Алекс. После того, что я ему наговорила, это было слишком странно. Возможно, он выпил и хотел сорвать на мне злость? А, может быть, почувствовал беду?
Алекс… Я погрязла во лжи, стараясь тебя спасти, выдумала эту измену, врала, врала, врала, но только погубила нас обоих. Как же мне хотелось признаться тебе, что у меня никогда никого не было, что ты — любовь всей моей жизни! Как бы хотела снова тебя увидеть! А от мысли, что моего любимого хотят погубить, хотелось кричать, но даже этого я не могла!
— Ладно, отдохни пока, а я пойду освоюсь тут. На ближайшие несколько часов это будет наша с тобой квартира. Да, и ты пока слишком онемевшая. Не беспокойся, через какое-то время ты сможешь говорить и даже немного двигаться.
Егор вышел из комнаты, а я начала прокручивать в голове варианты своего спасения. Сама я не смогу сбежать, Алекс не вернется. Надо как-то позвать на помощь. Но как? На тумбочке у кровати лежит мой сотовый, но дотянуться до него я не могу. Пока не могу. Егор сказал, что постепенно ко мне вернется возможность двигаться. Главное, чтобы не было слишком поздно! Шаги. Он возвращается…
— Да, детка, ты живешь, как принцесса! Мне нравится твоя ванная, она такая большая и просторная. Представляю, что вы вытворяли в ней с Серебрянским. У вас же было там? Ну же, детка, моргни, если было… Вижу, как наяву, он лежит в ванной, а ты мокрая скользишь по нему.
Егор снова устроился рядом на кровати и достал нож. Он провел им по моей щеке, ниже по шее до ключиц, очертил их и повел ниже, но теперь надавливая, разрезая мою светлую кожу, оставляя алый кровавый след.
— У тебя такие красивые глаза. Четыре года назад я этого не заметил, — он приложил острие ножа к моему нижнему веку и чуть оттянул его вниз, неглубоко прорезая кожу, — ой, извини… Но твои глаза… В них столько ужаса, хочется их вырезать и сохранить на память. Хм… А почему бы это не сделать?
Он вновь поднес нож к моему правому глазу, и я тут же зажмурилась. Я ждала ощутить невыносимую боль, но Егор медлил.
— Не сейчас. Ты должна будешь видеть мои художества, — прошептал он, слизывая кровь с моего тела.