— Твою мать! Этот что тут забыл? — прошипел монстр.
— Он не заслужил… — прошептала я, — он же ничего тебе не сделал. Ты будешь гореть в аду.
— Детка, очнись! Какой на хрен ад? Когда сдохну, мне будет все равно. А что до ада, то он ждет тебя!
Монстр присел на корточки рядом с Кириллом Андреевичем и внимательно посмотрел на старика.
— За него не переживай. Он свое отжил, — усмехнулся он и стал обыскивать рабочий сюртук старого швейцара. Егор вытащил несколько сложенных вдвое купюр, снял с бедного Кирилла Андреевича часы, а потом, схватив за ноги, потащил безжизненное тело в коридор.
Захлебываясь собственными слезами, я пыталась кричать, звать на помощь, но получалось слишком тихо. Соседи не услышат, слишком хорошая звукоизоляция. Егор вернулся и тут же подлетел ко мне, с размаху отпустив пощечину.
— Не смей шуметь! — прорычал он и, достав из комода носки Алекса, грубо заткнул ими мне рот, — так-то лучше. Но гнетущую тишину надо разрядить.
Мучитель негромко включил радио и, пританцовывая, стал оттаскивать Пашин труп под окно к батарее. Казалось, его настроение поднялось разом, как только он коснулся мертвого тела.
— Не надо на меня так смотреть! — игриво произнес он и опустил Павлику веки, — спи вечным сном, бугай. Как герой, погиб по долгу службы.
Егор постарался согнуть Пашины ноги так, словно он уснул в позе эмбриона, и, таким образом, пододвинул еще ближе к батарее. Я не могла понять, что он делает. Неужели, этот человек настолько болен, что получает удовольствие, издеваясь над телом несчастного мужчины? Егор поймал мой взгляд и захихикал, как девочка-старшеклассница.
— Хочешь знать, что я делаю? Сейчас объясню. Убийство этого бугая тоже повесим на твоего ненаглядного, но нам нужно изменить время его смерти, — он взял одеяло и накрыл им Пашу, а сверху уложил электрический обогреватель, — я собираюсь сохранить тепло его тела. Да… Представляю реакцию Серебрянского, когда он обнаружит в своей спальне два трупа. А что до старика, от его тела я избавлюсь.
Подпевая песне, Егор настроил обогреватель, но в спальне и так было жарко, поэтому он решил приоткрыть форточку. Как только мужчина повернулся ко мне, сильный порыв ветра распахнул ее настеж и, ворвавшись в комнату, затушил половину свечей. Выругавшись, мой мучитель достал зажигалку, чиркнул несколько раз, но она не зажглась.
— Где у тебя спички? На кухне? — подойдя ко мне и вынув кляп изо рта, вопросил монстр.
Я молчала, хотя прекрасно понимала, что этим только сильнее его разозлю.
— Я слышал, как ты говоришь, так что не надо отмалчиватьсся, детка. Повторяю, где спички?
Но я плотнее сжала губы и закрыла глаза. Хотела бы отвернуться, но могла лишь слабо подергивать головой.
— Черт с тобой, — раздраженно кинул Егор и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Пока его не было, я изо всех сил старалась размять руки. Правую ладонь получилось сжать в кулак, левой только слегка пошевелить. Приложив усилия, я смогла немного повернуть голову. Теперь главное, чтобы Егор ничего не заметил. Пусть думает, что я, как и прежде, обездвижена. Мне главное добраться до оружия! Моя Беретта. Она меня спасет! Я должна выбраться не только ради себя, но и ради Алекса!
При мысли о Серебрянском сердце всегда начинало биться сильнее. Сейчас его судьба во многом зависела от меня. Пусть даже мы не будем вместе, но я не могу позволить Егору сломать ему жизнь. Чего бы мне это ни стоило, я должна бороться!
Интересно, что подумал Алекс, когда я не ответила на звонок? Решил, что я сплю, или что не хочу его слышать? А Паша?! Он ведь не просто так пришел? Алекс дал ему отпуск, да и просто так он бы не явился посреди ночи. Что если мой любимый прислал Павлика?! Вдруг, он почувствовал беду… А, может, предположил, что я привела в его дом любовника? Как бы я хотела рассказать Алексу правду! Пусть даже это были бы мои последние слова, но я бы призналась, что он — моя единственная любовь, он — мой единственный мужчина. Ничто этого не изменит. Даже если Егор силой возьмет меня, первым и последним любовником навсегда останется Александр.
Поток мыслей прервал вернувшийся Егор. Он был чем-то сильно недоволен и не сказал мне ни слова. Мужчина вновь зажег свечи, сделал чуть громче музыку и опять заткнул мне рот носками.
— Чтобы не шумела, — прорычал он, вытаскивая ремень из брюк, — уже четвертый час, а все идет ни к черту! Этот кретин приперся, — он кивнул на Пашу, — потом старикан… А Абрамов мозг мне выносит!