— Тимох! Оглушишь!
— Раздевайся, Тимох, — приглашает Ганночка. — Кто это там играл?
— Кто ж, гармонист!
— Так веди его сюда! Веди! — зазывает хозяйка.
— Дайте сперва глянуть, стоит ли вести того хлопца на такие вечорки. Может, пойти на другие, где веселее?
— Тю на тебя, Тимох! — замахнулась на него Ганночка. — Ты только глянь, что тут за девчата!
Тимох задорным взглядом окинул девчат и, остановившись на Олесе, высоко поднял правую бровь.
— А-а-а! — протянул он и, приоткрыв дверь, крикнул: — Заходите, хлопцы!
Вошли Гриша Крук с гармонью и четыре парня постарше.
— А ну, гармонисту место около найкращей дивчины! — скомандовал Тимох и бесцеремонно прогнал Савку с его тренога.
— У этого гармониста висят сопли, как мониста! — проворчал Савка, но место уступил.
Он поставил на попа круглый обрезок бревна рядом со скамейкой Олеси, уселся и продолжал усиленно тереть шкуркой уже до блеска отполированное веретено.
Гриша слышал, что сказал Савка, но промолчал. С гармошкой он пришел на вечорки впервые и, не зная, как оценят его искусство, не хотел ссориться.
— Станцуем, девчата? — переходя от одной пряхи к другой, спросил Тимох.
— Мало еще напряли, — ответила Вера за всех.
— Зима большая, успеете.
— Э, не напрядешь под дымком, то не напрядешь и под деньком!
— У Олеси веретено уже как откормленный гусак! А ну посмотрим, туго ли нитка намотана. — Тимох остановил Олесино веретено и потрогал пряжу: — Добрая пряха, добрая! Только кому ж она дозволит держать свое веретено? — Он подмигнул и высоко поднял озорную изогнутую бровь.
Олеся взяла свое веретено и тихо промолвила:
— А я перематывать не буду, попрошу у тети Ганночки пустое веретено.
Но тут Савка ловко схватил ее веретено, забрал у нее начатый клубочек, протянул ей только что выточенное веретено.
— Ты пряди. Зачем тебе время тратить. Я сам перемотаю, — сказал он, победно покосившись на Гришу. — Я сам…
Тимох, с улыбкой глядя на суетившегося Сюська, опять поиграл бровью и тихо, будто бы с завистью, сказал:
— Какая дружная парочка!
Гриша отвернулся и пробурчал:
— Парочка! Волк да ярочка!
Савка это слышал. Но продолжал старательно перематывать серые волглые нитки с веретена, концы которого зажал носками лаптей.
— Постолы продырявишь! — съязвил Тимох.
— За такую дивчину не жаль и в голове провертеть дырку! — бросил кто-то баском.
— Алэ! — охотно поддержал другой. — Даже не в такой голове, как эта!
— А ну ж, дай посмотрю, что сделали панские руки, — сказал Тимох и взял у Олеси подаренное Савкой веретено.
Олеся, покраснев, опустила голову.
Тимох повертел в руках ровное и гладко отполированное веретено, показал всем девчатам и, возвращая Олесе, сказал:
— Даже не верится, что Савкина работа. Видно, правду говорят, что панскими руками неплохо и навоз разгребать.
— Да чего ты на хлопца нападаешь? — вступилась хозяйка. — Какой там из него пан! Такой же работящий хлопец, как все, а может, и получше других.
— Не-ет, Ганночка, вы мне глаза не заливайте. Савка чисто панского роду, — серьезно возразил Тимох. — Вы только посмотрите на его морду.
— А что там такого на его морде?
— Как что? — Тимох переспросил так удивленно, что все девчата и хлопцы уставились на Савку. А Тимох отошел к стенке, чтоб не заслонять Савку, который, ничуть не смущаясь, продолжал перематывать нитки. — Полюбуйтесь: лоб низкий, нос склизкий, сразу видать, что лизал панские полумиски!
Грохнул такой хохот, что пламя в коминке заколыхалось, как от ветра, и тени закачались по стенам.
Олесе показалось, что и кудель, и скамейка под нею стали горячими. В глазах закружились, запрыгали огоньки, руки стали чужими. «За что вы его! Он сирота!» — хотелось ей закричать на всю комнату. Но к горлу что-то подкатило, и она почувствовала, что не смогла бы выговорить сейчас ни слова даже шепотом.
С приходом Гриши на вечорку Олесе сразу стало не по себе. Вспомнилось теплое лето, сбор ягод, рыбная ловля, тихая задушевная игра Гриши на сопилке. А потом эти настойчивые советы матери подружиться с хлопцем из хозяйственной семьи… После расставания в лесу Олеся ни разу не видела Гришу близко. И вот теперь он сидит прямо перед ней, заметно подросший, серьезный и красивый. Савке до него как сове до орленка. Олеся знала, что девчата целуются с хлопцами, когда парочками расходятся по домам. И с омерзением думала, что и ее скоро поцелуют толстые, всегда почему-то мокрые губы Савки. Чуть не каждый день выслушивая наставления матери, Олеся старалась убедить себя, что Савка не такой уж противный. Но трудно было в это поверить, когда и свои собственные глаза, и люди говорили совсем другое. Ей и так было обидно на свою долю, а тут еще все высмеивают ее суженого, обнажают его уродство.