Естественно, те несколько сотен долларов, что требовали ее амбиции, были для Каупервуда сущей мелочью. Честолюбивые планы всегда вызывали у него сочувствие, а теперь, когда и сама девочка тронула его душу, он принялся планировать ее будущее. Пока она должна была получить наилучшее обучение, какое может дать ей Чикаго. А позднее, если она достойно проявит себя, он отправит ее заграницу. Однако, чтобы не компрометировать себя и не связывать какими-либо особыми обязательствами, он выделил ей некоторые средства и спланировал ежемесячные выплаты, на которые она должна будет жить, и эти выплаты не прекращались и по сей день. Еще он посоветовал ей перевезти сюда мать, чтобы та жила с ней. Поэтому она сняла небольшой домик, вызвала мать и обосновалась в Чикаго, а Каупервуд со временем стал ее частым гостем.
Она была умна и искренна в своих амбициях, а потому их отношения основывались не только на взаимном расчете, но и на расположении. Она не имела ни малейшего желания каким-либо образом скомпрометировать его, и только незадолго до приезда Бернис в Чикаго он убедил Арлетт отправиться в Дрезден, потому что понял, что Чикаго ему, видимо, вскоре придется покинуть. И если бы не Бернис, то он бы сейчас посетил Арлетт в Германии.
Но теперь, сравнивая Арлетт с Бернис, он не испытывал к своей прежней любовнице чувственного притяжения, потому что в этом смысле, как и во всех других, Бернис обещала в полной мере удовлетворить его потребности. Однако в нем не пропал интерес к Арлетт как к артистическому таланту, и ему хотелось, чтобы ее обучение продолжалось, а потому он по-прежнему намеревался помогать ей. Но теперь он чувствовал, что будет лучше, если он полностью исключит ее из своей жизни. Для него это не станет потерей. Она свое получила. Лучше начать все с чистой страницы. Если Бернис потребует от него полной верности, грозя в противном случае разрывом, то он сделает все возможное, чтобы подчинить себя ее желаниям. Она определенно стоила по-настоящему серьезных жертв с его стороны. Приняв это окончательное решение, он почувствовал в себе бóльшую склонность к мечтам и обещаниям, чем когда-либо со времен юности.
Глава 3
На следующее утро в начале одиннадцатого Бернис позвонила Каупервуду, и он сказал, что ждет ее.
Она приехала, поднялась по приватной лестнице Каупервуда в его квартиру, где он с нетерпением ждал ее. В гостиной и спальне она увидела букеты цветов. Но сомнения Каупервуда в реальности его победы были столь велики, что пока она, глядя на него и улыбаясь, неторопливо поднималась по ступеням, он взволнованно всматривался в ее лицо – не появились ли на нем признаки того, что она передумала. Когда же она вошла в квартиру и позволила ему обнять ее, крепко прижать к груди, у него словно гора упала с плеч.
– Значит, ты все-таки пришла! – сказал он тепло и радостно, одновременно разглядывая ее.
– А вы думали, что я не приду? – спросила она, смеясь над выражением его лица.
– Как я мог быть уверен? – спросил он. – Ты никогда прежде не делала того, о чем я тебя просил.
– Верно, но вы знаете почему. Сейчас другое дело.
Она сдалась, ее губы раскрылись под натиском его губ.
– Если бы ты только знала, как твой приход подействовал на меня, – взволнованно продолжил он. – Я ночью глаз не сомкнул. И у меня такое чувство, что мне больше не понадобится спать… Жемчужные зубы… Серо-голубые глаза… Розовые губы… – восхищенно проговорил он и поцеловал ее глаза. – И эти пряди волос, как солнечные лучи. – Он восхищенно коснулся их.
– У мальчика новая игрушка!
Очарованный ее проницательной, но благосклонной улыбкой, он наклонился и поднял ее на руки.
– Фрэнк! Пожалуйста! Мои волосы – ты их все растреплешь! – шутливо протестовала она, пока он нес ее в спальню, которая, казалось подмигивает им пламенем камина, и поскольку он настаивал, она, приятно удивленная его нетерпением, позволила себя раздеть.