Я спрашиваю, каким радикальным способом можно искоренить эту болезнь?
Он улыбается. Его худое лицо пепельного цвета, на нем уже ясно видна печать смерти, которая вскоре после того к нему пришла. Он улыбается и говорит…
— Какой ответ могу я вам дать? Я ведь, знаете, не экономист, я только бродячий доктор…
И вот опять 1934 год. Я в Уэйк-Робине — у себя в кабинете. И я, маленький человек, недостойный развязать шнурки на ботинках борца со смертью Джозефа Гольдбергера, — какой ответ могу я дать умоляющим теням детей сумрака? Я ведь, знаете, не экономист, я только репортер…
Что я могу еще делать, как только рассказывать и рассказывать, выкладывая всего себя без остатка, пока они не запрут меня, не поставят на место, пока они не пошлют меня туда же «на дно», что они, конечно, не постесняются сделать, если я буду говорить все сильнее и правдивее, говорить всем, всем, кто меня захочет слушать, что…
В отношении убийства детей нашим экономическим строем может быть только одно решение: вперед, на борьбу…
Нужно немедленно поставить и разрешить вопрос:
Деньги для человека или человек для денег?
Теперь уже ясно и не подлежит никакому спору, что планы готовы, материалы имеются в неограниченном количестве, миллионы безработных рук нетерпеливо рвутся построить новую, солнечную Америку на месте темной, гибельной Америки.
Желание, головы, руки, материалы, — все налицо, чтобы строить дома, светлые города на лоне природы, для новой, здоровой и веселой детской жизни.
Что касается, в частности, цинцинатской гавани, то сделан уже точный подсчет, во что обойдется сломать все эти мерзкие трущобы и построить на их месте дома, годные для жилья.
По данным цинцинатского жилищного управления, на это потребуется, примерно, сто пятьдесят миллионов долларов.
Но при нашей ростовщической системе, принимая во внимание бедность родителей этих детей тьмы, — постройка и эксплоатация таких домов будет нерентабельна.
Чтобы правительство взяло взаймы у банкиров, творцов нашего кредита, сто пятьдесят миллионов долларов для уничтожения гнусных задворков в одном только Цинцинати — это совершенно немыслимая вещь. (Кто может взять это на себя? Должен же кто-то платить за укол!)
Поэтому, для уничтожения трущоб, для борьбы со своей «сумрачной» смертью, Цинцинати, — в тот момент, как я это пишу, — рассчитывает получить ничтожную правительственную ссуду в шесть миллионов долларов для обеспечения жильем только части гаванских детей.
Построенные на основе так называемой здоровой экономики, эти показательные дома будут настолько дороги, что только самая верхушка из сотни тысяч гаванских нищих окажется, быть может, в состоянии — если времена переменятся! — платить за квартиры в этих домах.
По законам этой здоровой экономики, остальные бедняки, которым придется выкатываться со своими ломаными стульями и рваным бельем из трущоб, подлежащих сносу, не смогут осилить квартирную плату в новых домах, которые намечены к постройке на месте сносимых курятников.
Эти проекты жилищного строительства таят в себе своеобразный юмор. Это — своего рода демонстрация. Это — эксперимент, ведущий к доказательству того, что уж и так достаточно ясно. Он докажет, что если поместить несколько тысяч детей низшей экономической группы в эти новые оздоровительные дома, то они будут жить и крепнуть…
В противоположность массе их маленьких братьев и сестер, которые останутся жить в грязи и нищете, помогающих им скорее умереть…
Однако, если планы, головы инженеров, руки строителей и все необходимые строительные материалы уже готовы, то и план нового способа финансирования городов для постройки чудесных оздоровительных домов, для искоренения «сумрачной» смерти — тоже имеется налицо. Это план предельного использования городского кредита, чтобы, при поддержке правительства, города могли сами расплачиваться за свое переустройство, а не залезать в бесконечные долги к банкирам и займодержателям. Этот план был разработан городским головой К. А. Дикстра и одобрен умным и благородным мэром Гооном, который своей деятельностью выдвинул Мильвоки в число лучших городов Америки.