- Сыроедение, солнечные ванны, много отдыха и жизнь без стресса. - В ответ я просто приподняла брови и сложила руки на груди.
- Даже если так… Внешность.
- Послушай, Амелия, моя глупая и неразумная родственница, - бабушка взяла папку в руку и раскрыла её на середине, - это ты никак не можешь договориться с собственной кровью и живёшь, как попало. Я за своим весьма ценным организмом слежу с самого рождения, и моя кровь – мой лучший друг. Я могу поменять цвет волос и глаз, фигуры, цвет кожи, вылечить себя от любой болезни или... например, остановить старость. Я это могу.
Она говорила, а по моим ногам поднимались мурашки. Она не хвасталась сейчас, не похвалялась как мальчишки, которые меряются у кого чего-то там больше или длиннее, она просто сообщала мне факт. И от осознания его мне становилось некомфортно.
- А то что меня могут поймать… не особенно волнует, я бесполезна для них, я уже… - Кира (мне так было её проще называть, чем бабушка) поморщилась, - устаревший образец. А вот ты… - Внимательный и какой-то укоризненный взгляд в мою сторону, - Знаешь, я потратила тонну времени, заметая следы, скрывая себя и твою маму от этой дурацкой лаборатории. Годами я перемещалась из страны в страну, меняя внешность, документы и прочую ерунду, прежде, чем они потеряли след и отстали. И тут я узнаю, что ты, - пластмассовая папка с хрустом была сжата в изящных пальцах с покрытыми черным лаком ногтями. Я вздрогнула, - просто взяла и попалась. Вот так без сопротивления сдалась к ним и ещё осталась помогать.
Её глаза горели. И это была уже не метафора, они и правда прожигали меня какой-то жгучей ненавистью, и я пасовала перед ней. Она была меня сильнее, признавал мой организм, как бы разводя передо мной руками. Что тут сделаешь? Сдавайся. Я вспомнила своё похищение: тапки, халат и это дурацкое ощущение беспомощности. Ну нет…
- Знаете что, бабуля, – произнесла я, заходя окончательно в кабинет и захлопывая дверь за собой. – Надо было беспокоиться об этом раньше, или хотя бы предупреждать об опасности заранее. А то знаете ли, я была не в курсе, что это за камни, лаборатория и что вообще происходит. Может быть, - я сделала строгое лицо, - если бы вы нас с мамой не бросили, все прошло бы и по вашему плану.
- Я не бросала вас.
- Ну хорошо, маму.
- И Элайзу я тоже не бросала, - голос Киры возвысился. – Я любила её, но, когда я уходила отсюда, меня знали в лицо и по запаху все ищейки, только порядка десяти предметов могли замаскировать мой запах от них. И они не знали, что я была беременна, потому что я была несовершеннолетней и если бы я родила ребёнка, опекуном его стала бы лаборатория. Моя дочь закончила бы, как и я, подопытным кроликом тут, в этой лаборатории, а я не собиралась этого так оставлять. Чтобы отвести след от неё, мне пришлось… пропасть. Так бы даже если нашли бы меня, к ней следы не вели бы точно.
Логично… хотя все равно ужасно обидно…
- Ей не хватало тебя, - плавно сменив «вы» на «ты», произнесла я, в глазах моей бабушки мелькнула тоска, боль, и она прикрыла глаза, потирая их рукой.
- Я знаю… Я надеялась, что это отведёт им глаза, и они никогда вас не найдут.
- Я не знаю, как они меня нашли. Я всегда носила камни, почти 20 предметов. – Вспомнив кучу украшений, которую с меня снял Дэвид, я засмущалась. Сейчас мне было стыдно за свою панику и попытку утешиться с помощью увеличения количества защитных «амулетов».
- Двадцать? – Бабушка нахмурилась.
- Да, я знаю, что много… но когда появился Дэвид в округе, у меня паника какая-то появилась, одевала почти все, что было …
- Наша кровь тебя защищала.
- Защищала?
- А что? Альфред тебе не прожужжал все уши на тему того, что наша кровь – это самостоятельное существо, с которым можно договариваться?
Я отвела глаза:
- Я не особенно верила в это. Это звучит так же странно, как говорить с собственной печенью…
Раздался тихий смех, когда мы встретились взглядом, я вдруг словно увидела в Кире маму сквозь этот другой облик. Та же улыбка и тот же смех, вот она касается брови, когда смеётся и так лукаво поглядывает. Ну прям копия…
- Ты просто всё воспринимаешь буквально. Говорить с печенью… это ж надо такое выдумать. Надо просто сосредоточится и представить, что будет потом, как будто ты наделяешь её какими-то свойствами. Все это в фантазиях и молча. Я делала в медитации.
Хм… ну да, так-то выглядит уже не так «магически».
- Ты знаешь, сейчас ты это воспринимаешь нормально, а когда-то это считалось отступничеством. – Я прислонилась к двери, приготовившись слушать долгую «сказку». - Давным давно жила-была женщина, её звали Ондри, она была нашей прародительницей, она была ведьмой. В старых книгах она узнала о том, чтобы сохранить и приумножить свою силу, нужно выпить кровь вампира. То есть поступить с ним также, как они с нами. Она и трое её сестёр отловили вампира, он был молод и красив, глупый паренёк не понимал, чем так заинтересовал стайку очаровательных милых девушек. Они поймали его и связали, а в полнолуние пустили ему кровь и выпили её, но решили оставить его в живых.
- И это помогло?
- То есть тебя не смущает, что это было запрещено и их могли убить за это? – Кира улыбнулась мне, изумлённо приподнимая брови. - Убийство вампира не слишком приветствовалось, там было перемирие: они не лезли к ведьмам, те к вампирам, а уж это…
- Нисколько, - я пожала плечами, - раз сделали, значит, им было нужно. Дальше то что? И откуда вы все это знаете? Это же было так давно.
- Ондри была умной девушкой и настоящим исследователем, каждая из тех, кто попробовал кровь, вела подробный дневник с описанием того, что происходило с ней каждый день. И эти дневники хранятся в местном хранилище, но туда, конечно, никого не допускают, - Кира закатила глаза, как бы показывая этому миру, что ей на эти запреты было плевать с высокой колокольни… - Никто не должен был знать, что священная формула крови, над которой они так трясутся, началась с преступления, и мне, как носителю, явно ненужно было это знать. Но… я узнала, впрочем, не только это.
- Это сработало?
- Да… можно сказать и так. Их собственная кровь вступила в схватку с той кровью, что они приняли. Получались все симптомы отравления. Второй раз испитие крови прошло легче, и они стали сильнее, хоть и ненамного.
- А потом?
- А потом одна из них влюбилась в него.
- Ондри. – Тихо и уверенно пошептала я, в этом я не сомневалась. Кира послала мне извиняющий взгляд, словно это могло что-то изменить, всё произошло так давно.
- Да. Именно. Она жалела его, и того, что с ним происходит. Как и её сестры, она желали силы и вечной молодости, но отдавала себе отчёт в том, что это не должно быть ценой чужой боли и жизни. Она хотела отпустить его. Но приходя к нему, подкармливая его, сама негаданно влюбилась в него и уже не хотела его отпускать. К тому же он сказал, что убьёт её сестёр, как только сможет уйти. Ондри боялась. И однажды она совершила грех. И зачала от этого греха. - Лицо Киры стало суровым и похожим на маску, а эти библейские слова впивались мне в уши и доставляли боль. Так рождался наш род, и я не могла сказать, что это было приятно. – Ондри ничего не сказала ему. А испития все продолжались, все больше и сильнее, вампир был истощён и был на грани смерти, потому что ему не давали крови, а лишь забирали. И однажды Ондри решила его отпустить, боясь, что он узнает, что она носит под сердцем его ребёнка. Ведь ей и самой было известно, что такого не может быть, а значит, что он ей ни за что не поверит... Она взяла с него слово, что он не тронет её сестёр, а просто уйдёт. Они решили, что изобразят побег, будто бы вампир напал на Ондри и укусил её, а сам бежал. Тогда он впервые вкусил её крови и сказал, что никогда такого не пробовал и ничего вкуснее не ел. Он ушёл, не тронув её сестёр, как и обещал, а Ондри родила девочку, которая была очень сильной ведьмой и её кровь уже была изменённой.