«Бесись, ублюдок».
— После того, как вы прорвались в правый корпус укреплений, кто принял на себя командование?
— Мы прорвались в левый корпус.
— Милорд.
— Мы прорвались в левый корпус. Милорд.
— Верно.
Молчание.
— Кто принял командование, младший сержант?
— Офицер Килгор.
— Сер Килгор. — поправил его старший капитан. — Как вы думаете, у лейтенанта были полномочия принимать командование?
— Это не мое дело, милорд.
— Правильно, не ваше. — уткнулся в свои бумажки де Гротте.
«Чего этим кретинам нужно?»
— Как вы оцениваете командные качества сера Килгора?
— Это не мое дело. Милорд.
— Вы были согласны с командами лейтенанта?
— Я их выполнял.
— Но вы их одобряли?
— Скажу, когда стану лейтенантом.
Де Гротте хитро и понимающе улыбнулся.
— Что же, не забудьте о своем обещании. — старший капитан сделал вид, что разговор окончен.
Мельхиот с трудом поднялся на ноги.
— Да, вот еще что. Вы спрашивали в лазарете, где ваш меч? Вот он. — де Гротте указал в угол шатра, где стоял рукоятью вверх двуручный клинок Мельхиота. Он был сплош покрыт зазубриннами.
— Вот что странно: мы нашли одного убитого офицера. Угадайте его имя? Раны которого могли быть получены только разве что таким вот, тяжелым двуручным мечом.
«Так вот куда вы клоните, ублюдки. Всего одного офицера? Я был о себе лучшего мнения.»
Взгляд лейтенанта обжигал спину. Мельхиот не предоставил им такого удовольствия. Его лицо не выражало абсолютно ничего.
«Да, благородные отпрыски. Простой смерд получит лейтенантское звание и кавалерский орден. И вы ничего не сможете с этим поделать.»
— В бою случается всякое. В бою с нежитью особено. — веско проговорил двуручник, как буд-то ему много раз доводилось сражаться с нежитью, снова с трудом садясь на стул. Кажется, этот процесс доставил старшему капитану удовольствие.
— Вы не видели, как сер Килгор получил рану?
— Нет, милорд. — почти правдиво ответил Мельхиот. Он действительно не помнил этого.
— Когда, примерно вы видели его последний раз?
— Когда он отдал приказ к свободному строю. — и снова он был не так уж далек от истины.
Де Готтре задумчиво некоторое время жевал губы.
— Руководство Командного дома распорядилось дать вам увольнительную на два месяца.
Молчание.
— Что вы намерены делать потом?
— Я подумываю уволиться в запас. — врать не было смысла.
— Это досадно. — хотя в голосе де Гротте не чувствовалось никакой досады. — Сильные двуручники на хорошем счету в гвардии. Вам ли не знать?
— Мне нужен… отдых.
— Это правда. Ваши раны страшны. Но вы поразительно быстро поправляетесь. Когда я вас увидел месяц назад, готов был поспорить, что вы не выкарабкаетесь. Я рад, что не поспорил. Думаю, отдых пойдет вам на пользу. После чего, с вами будет продлен контракт. Возможно, в звании лейтенанта. — де Гротте снова сделал вид, что разговор окончен.
— Свободны.
Двуручник проковылял через шатер, и сгреб свои израненный, не меньше чем он сам, меч — «Мой сын».
«Что?» — уставился в немом вопросе на меч двуручник.
— Вы точно в порядке?
— Относительно.
— Вы забыли свой орден. — безразлично обронил старший капитан ковыряясь в своих бумагах.
Летенантского назначения на нем уже не лежало. Мельхиот почувствовал себя клоуном, пытась удержаться на костылях, со шкатулкой под мышкой, и тяжелым мечом в обнимку — награждение героя состоялось.
«Интересно, этот ореден стоит хотя бы тех усилий, что бы просто тащить его на себе изуродованному счасливцу?»
В прекраснейшее осенее утро всадник мчался по пригородскому тракту Клайдмора. Одна его рука была забинтованна и прижата к телу, под накинутым гвардейским кителем. Рукав весело развевался на ветру. Прохожие недоуменно отступали с дороги бешено мчавшегося коня.
Ему сказали, что бы он старался не напрягаться ближайщий месяц. Но когда он делал, как ему скажут? Ему сказали, что рука никогда не восстановит былую силу и подвижность. Но когда он кому-то верил?
Яркое, но ставшее непривычно ходолным северное солнце, играло на начищенных до блеска пуговицах, оттисненных железом петлицах воротничка. Мельхиот сорвал аксельбанты своего прославленного полка. Сорвал яркие шевроны. Оставил только наплечные нашивки младшего сержанта. Которые вскоре обесчали заменить лейтенантскими эполетами.